Орбел Татевосян - Третья диктатура. «Явка с повинной» (сборник)

Дед всегда хвастал и тем, как он легко решал материальные проблемы семьи. Вообще-то семья – голь перекатная, клочок земли ее кормить не мог ни по каким стандартам. Восемь детей (девять их было, но перед рождением девятого 11-летняя дочка Мери погибла, сорвалась со скалы) нередко кормились собирательством, как доисторические предки, – съедобные травы, лесные ягоды, корнеплоды дикие… А дед хвастал: кормил семью легко и просто. Примеров ему было не занимать. Вот один из них, почти дословно.

«Возвращаюсь с очередного похода по деревням. В доме шаром кати. Еды никакой. Муки нет. Ладно, говорю, отосплюсь, утром решу ваши проблемы. Наутро на сельском сходе (в самом центре села, у церквушки, обычно с утра мужики обменивались новостями) приказчик со стройки железной дороги: надо шесть штук деревянных шестов длиной 5 метров, но не толстых, не более 8-10 сантиметров в диаметре. Спрашиваю, что дашь? Принесешь сегодня – хоть по 3 рубля возьму, сказал. Чтобы ты понял: дойная корова стоила в то время 10–12 рублей. Лады, говорю, принесу. Зашел к духанщику (сельский магазин так назывался – „духан“): дай, говорю, 2 рубля. Он мне – зачем тебе? Выпить хочешь – налью сколько душе угодно. Обругал его: дурак, меня напоит любой, деньги нужны реальные. Дал. Пошел взял ножовку и колун, и к нашему объездчику лесов. Дал ему эти два рубля, договорились, что он меня не видел. Заготовил шесты, довез на коне до станции и получил обещанные деньги. Взял в духане мешок муки, отнес домой. Жена: ай-вай, где ж ты взял? А я выложил ей рупь. У нее шары на лоб: откуда? Я ей еще один. Так и отдал ей все, рубль за рублем. Себе рупь только и оставил, на корм коню. О себе чего думать? Меня накормят везде, даже поблагодарят».

Дед Татевос не любил работать на земле, был городским по натуре. После смерти жены, до возвращения второго сына Телемака с семьей в отчий дом, за пару сезонов сумел «учредить» новую поговорку для армян – «Таты бостан» («сад Тата»). Смысл: «халява». В его большом саду были десятки фруктовых деревьев. Пользоваться могли кому не лень – хозяин в отъезде, не появляется вовсе, не пропадать же добру в голодные послевоенные годы! Поговорка и сегодня употребительна. Но мало кто ведает о ее происхождении.

Зато все дети были работяги, говоруны, красавцы, отменно пели, танцевали, соблюдали правила старшинства. Очень умных и особо успешных среди них не оказалось. Но в своей среде они выделялись несомненно. Картина (при моем брате Аствере, который и поведал мне о ней с изумлением): старший из братьев, Арменак (в свои 68), всерьез младшему брату – отцу моему (60 лет) сказал: «Сейчас врежу по хлебальнику, знать будешь». Зло, не в шутку… Отец то ли что-то не так сказал старшему брату, то ли сделал не то. Традиции старшинства! Требовать и опекать. Через Арменака прошла вся семья. Братьям (всем!) помог получить высшее образование (сам получил его первым и остался в Ереване навсегда). Сестрам посодействовал переехать с семьями в столицу. Младшую из них и в институт устроил, та уже после войны окончила Сельхоз, агрономом стала (понятно, по профессии не работала всю жизнь, но диплом – такая ценность по тем временам, такой престиж!).

Арменак женился на русской в возрасте 48 лет (ей было 24). Двое пацанов было у них. О Борисе читателю будет доложено. А младший, Юрий, закончил тот же мой экономфак МГУ (дневное отделение) годом позже меня. Едва этот Юрик пошел в школу, его мать бросила мужа (бабе только минуло 30, а ему уже почти 60, и тогда было не сочетаемо). Дядя прожил бобылем почти 20 лет, недовольный всем на свете. Запряг одного из братьев, моего отца, корни женьшеня выкапывать, крошил их, настаивал на спирту и продавал как самое действенное лекарство от рака… Изобретательный народ эти Оганяны! После войны его отец тоже имел «бизнес», торговал деревянными ложками на воскресных сельских рынках (меня иногда обзывали внуком гдала, дед ходил по рынкам и оповещал: «гдалы, гдалы» – то есть: «ложка, ложка»). Да, у каждой эпохи свои потребности. Научитесь распознавать их, и не будете бедствовать.

Много интереснее был Телемак, второй из братьев отца. Закончил, как водилось тогда, рабфак, а затем и Зооветинститут. Поработал в первое время в другом районе, а после смерти матери вернулся в родное село Ваагни (оно тогда еще Шагали называлось, по-персидски, потом переименовали). Еще в юности падал с лошади, сломал ногу, она неправильно срослась, хромал всю жизнь. Но работяга был – таких вам не встретить. Вот эпизоды.