Татьяна Вирта - Физики и лирики - истории из жизни ученых и творческой интеллигенции

Ничего опасного в угрозах этих парней наш Рудик не видел. Мол, так, запальчивость молодости! Но какая при этом наглость и самоуверенность!

Совсем по-другому реагировали на вторжение «новых русских» к нам в дом остальные наши гости. Они были явно встревожены спектаклем, разыгравшимся у них на глазах. Ничего себе соседство предстоит Каганам!

Должна признаться сразу, соседство это не состоялось. Парадокс нашей жизни заключается в том, что с тех самых пор и по сей день мы этих двух «новых русских» в глаза не видели. Купленные ими земли, огороженные и необитаемые, так и стоят без хозяев и зарастают лесом и бурьяном. Что об этом можно подумать? Видимо, судьба забросила этих скандальных парней куда-то очень и очень далеко. Появятся ли они когда-нибудь в наших краях или нет – кто знает? И в каком качестве?

Да, недаром девяностые годы славятся у нас, как «лихие». Еще бы! Мы в одночасье пережили распад бывшего СССР, смену власти и крутой поворот «развитого социализма» к рыночной экономике. Непонятно, состоялся этот поворот или нет, но мы все еще льстим себя надеждой, что когда-нибудь все-таки обретем стабильность и покой.

На следующий год, уже один, Рудольф Мессбауэр снова наведался к нам на дачу. Он убедился в том, что все здесь по-старому, «новые русские» исчезли без следа, зато у нас в доме появился новый обитатель. У нас родился внук Саша, спасибо нашим детям, Тане и Максиму. Когда его увидел Мессбауэр, Сашка еще не ходил, только очень быстро ползал и даже залезал по крутой деревянной лестнице на второй этаж в кабинет к своему деду. Мы все ужасно этим забавлялись, потому что зрелище это было невероятно смешное. Сашка ползал, как ящерица, виляя несуществующим хвостом, быстро переставляя коленки и пристукивая ладошками об пол. Рудольф, к детям, вообще-то, более или менее равнодушный, и то с умилением наблюдал за этим ползающим ребенком. Видно, Сашка произвел на Рудика большое впечатление.

После, в Мюнхене, он рассказывал о нашем внуке одному своему другу, заядлому туристу, симпатичному старичку лет восьмидесяти пяти, с которым до недавнего времени они ходили в походы:

– Я думал, ты у нас, Ханс (кажется, так его звали), самый шустрый по горам лазить. А на самом деле я видел одного ребенка, внука Каганов, СашкА, так он еще быстрее тебя лазает! Так что тебе смена растет!

Теперь походы отошли у них в прошлое. Да, мы в этом наглядно убеждались каждый раз, когда после некоторого перерыва снова приезжали в Мюнхен.

4 декабря 1999 года я пишу у себя в дневнике:

«Герберт Вальтер пригласил нас на сессию Баварской Академии наук.

Мы поджидаем Рудольфа и Кристалл возле станции метро. И видим – навстречу нам, держась под руки, медленно движется пожилая пара. Он в бушлате темно-зеленоватого сукна на деревянных пуговицах, махровый шарф закрывает подбородок, кепка надвинута по самые брови, а на ногах у него что-то вроде наших «алясок» с меховой оторочкой. «Аляски» больше всего смахивают на боты. Наша подруга Кристалл тоже облачена во все зимнее, на голове капюшон, она поддерживает Рудольфа, стараясь идти с ним в ногу.

Раздевшись в роскошном вестибюле Академии, Мессбауэр оказался в смокинге с белым пластроном и при белой бабочке. На ногах у него между тем оставались все те же «аляски». Поверх смокинга через плечо был надет нагрудный знак Академии наук Баварии – широкая муаровая лента в бело-голубую полосу, с больший эмалевой бляхой внизу. Бляха, типа ордена, была тоже бело-голубых тонов и с гербом Баварии. Герб сиял яркой позолотой. Кристалл, критическим взглядом окинув своего мужа, кинулась снимать с него эти величественные знаки отличия, которые и правда резко контрастировали с его отороченными мехом ботами».

Теперь Кристалл была хозяйкой положения. Она заплатила немалую цену за свою любовь, молоденькой девчонкой влюбившись в женатого и к тому времени обремененного тремя детьми человека, не пожелавшего увеличения семейства, перенесла длительную разлуку с ним, вынужденная покинуть неласково принявший ее Гренобль и, наконец, дождавшись его в Германии. Шло время, и они поменялись ролями. Теперь он нуждался в ней, как никогда, и не мог без нее обойтись.

– Как будет то-то, и то-то по-английски? – толкал он ее под бок.

– Кто это такой, который только что со мной поздоровался? – шептал он ей на ухо.

Прием в Баварской Академии наук проходил на самом высоком уровне.

Торжественный, недавно отреставрированный зал украшен цветами, академики выступают с длинными речами, в перерыве между речами оркестр играет классику, шампанское, угощение а-ля фуршет, кофе.