Татьяна Вирта - Физики и лирики - истории из жизни ученых и творческой интеллигенции

Тут вдруг Рудольф оживился и вполне внятно произнес:

– Водку! Мы с Кристалл пьем русскую водку. Отлично! Согревает изнутри! – и по лицу его скользнула слабая и какая-то виноватая улыбка. Меня как током пронзило от этих слов: Россия сидела где-то у него в подсознании, и он возвращался к ней мыслями снова и снова. Несколько мгновений улыбка играла вокруг его губ и вдруг погасла так же внезапно, как появилась. Будто темная туча набежала сначала на лоб, потом спустилась ниже, глаза стали тусклыми, он отключился и затих.

Повисла тягостная пауза. Все сидели, потупившись, и думали каждый свое.

– Это все от повышенного давления, – первой прервала молчание Кристалл, – Рудольф тяжело переносит некоторые препараты от давления, и врачи никак не могут подобрать то, что ему нужно. Но обещают скоро подобрать.

Мы, естественно, согласились с этой ее версией. Но сердце сдавила тоска, – с ним происходит что-то неладное. И в голове неотвязные мысли: за что судьба и высшие силы наказывают так жестоко людей, чей интеллект намного превосходит обычный уровень и является общемировой ценностью?! Ответа на этот вопрос мы не находим, так же как медицинская наука пока что не находит каких-нибудь действенных мер для борьбы с этим недугом.

Мы возвращались от Параков в одной машине вместе с Рудольфом и Кристалл. Мессбауэр все время дремал, свесив голову и как бы уплыв от нас далеко, в какие-то неведомые миры. Кристалл его не тормошила и не говорила ему свое: «Ку-ку!» Когда настала пора прощаться, мы вышли из машины, по очереди с каждым из них обнялись и почти безмолвно простились. Как оказалось, с Рудольфом мы простились навсегда.

Терять друзей невероятно тяжело. В следующий раз по приезде в Мюнхен (20 октября 2006-го) мы узнали, что состояние Мессбауэра ухудшилось. По утрам Кристалл отвозит его в клинику, а на ночь забирает домой. Никто из сотрудников его не навещает и никаких подробностей о нем не знает…

Вот так. Как это надо понимать – правила невмешательства в частную жизнь? И строгая надпись: «Посторонним вход воспрещен!»

Однако здесь же, в Мюнхене, мы с Юрой наблюдали совсем другую картину поразительного объединения людей. В октябре в Германии проходит популярный праздник «Beer Fest», и однажды мы с нашим приятелем Зигхартом Фишером пошли в парк посмотреть, как это бывает.

О Зигхарте Фишере я уже писала. Профессор, сотрудник Мюнхенского Технического Университета, он в настоящее время находился в полосе жизни, которая сложилась у него не вполне благополучно. По немецким законам после развода со своей первой женой он платил алименты не только детям, но также и своей бывшей жене, которая якобы вторично не вышла замуж. Всем было ясно, что это чистой воды декорация, однако она сильнейшим образом вытрясала карманы Фишера, который к тому же (вот беда!) и со своей второй женой жил раздельно, и должен был ей также что-то платить.

А тут у него возникает новый роман и, соответственно, новые траты. Ох, уж эти женщины! Ох, уж эти немецкие якобы такие справедливые законы! Как при них выжить порядочному человеку!

Хотя дети Зигхарта, как и он, живут в Мюнхене, у него прекрасный коттедж под городом, спортивные интересы, абонемент на концерты, проводить свободное время он любит с нами. Нередко приезжает к нам в Москву или присоединяется к нам на каникулы, когда мы находимся где-нибудь в Европе.

В конце декабря 1992 года Фишер приехал к нам с Юрой в Париж под Рождество.

На этот раз встреча с Парижем была для нас с моим мужем особенно приятной, т.к. он получил приглашение дать несколько лекций в Коллеж-де-Франс. В своем пространном послании известный физик, лауреат Нобелевской премии Клод Коэн-Таннуджи подробно описывал условия нашего содержания и сообщал, что нас поселят… в замке. Мы были страшно заинтригованы. Признаться, кроме как на экскурсиях нам в замках бывать до сих пор не приходилось и уж тем более в них жить. Где же он находится, этот замок? В самом городе мы что-то никогда не видели никакого «замка». На самом деле этот замок оказался дворцом в классическом стиле, и располагается он на улице Рю-Универзитэ, идущей параллельно Сене, напротив Лувра.

Наследники богатого рода, сестра и брат, Hugot Helen and Jean Pierre (никакого отношения к писателю Гюго они не имеют), в конце семидесятых годов завещали свой дворец Коллеж-де-Франс, – они сами в нем некогда учились. Это величественное, необычайной красоты здание из белого мрамора, построенное в форме каре, стоит в глубине просторного двора за массивными коваными воротами и представляет собой высокую, в несколько этажей центральную часть с боковыми приделами. В правом приделе оборудовано несколько квартир, часть из которых сдается, а на вырученные деньги гости Коллеж-де-Франс проживают в нем «free». В это число бесплатных гостей попали и мы и получили двухкомнатную квартирку с двумя крошечными комнатами: одна наша спальня, вторая кухня-столовая. В этой кухне-столовой примостилось раскладное кресло, последняя секция которого помещалась под обеденным столом.