Валерий Воскобойников - Утренние колокола. Роман-хроника

Фридриху не верилось, чтоб учитель словесности и не знал великого писателя всей Германии! Пусть они тоже читали пока из Гете не так-то уж и много, тем более что пастор Круммахер несколько раз в проповедях ругал его. Но одно дело пастор, другое – учитель словесности.

Года два назад, когда дедушка Ван Хаар чувствовал себя лучше, по вечерам он любил читать что-нибудь из Гете.

– Не веришь? Пожалуйста, я докажу вам это, – проговорил Бланк.

На следующий день во время урока он неожиданно поднял руку.

– Господин учитель, кто такой Гете? – Бланк старался изо всех сил показать невинность своего вопроса.

– Гете? – удивился преподаватель. – Почему ты спрашиваешь о нем?

– Мой дядя хочет купить его книгу.

– Гете – это безбожник.

– А дядя говорит – поэт.

– Мне жаль твоего дядю. Я никогда не читал книги этого Гете и не советую вам, ибо боюсь, что чтение его греховных произведений отторгнет вас от святой церкви.

– Ну, ты убедился? – спрашивал Бланк, когда все вчетвером: братья Греберы, Фридрих и он – шагали домой. – Ты убедился?

– А может быть, он прав? – спросил осторожный Вильгельм Гребер. – Мой старший брат тоже с неодобрением отзывается о книгах этого Гете.

– Ты посмотри, Фред! – развеселился Бланк. – Вильгельм уже записывается в фил и стеры!

Как они презирали, смеялись, ненавидели тогда филистеров!

Филистеры – это слово стало модным в их разговорах к последнему классу училища.

Филистером номер один был, конечно, Рипе. Они не могли слушать его скрипучий голос, смотреть на унылую узкую желтоватую голову с гладкими волосиками и залысинами над низким лбом.

Германская литература на его уроках выглядела предметом скучнейшим и нечестивым.

Еще хорошо, что в училище давали основы естественных наук: химии, математики, физики. Реформатская община этих преподавателей тоже подбирала из числа единоверцев. Но они, по крайней мере, были людьми практическими. И Фридрих с удовольствием ставил опыты на их уроках. В дебри же рассуждений эти учителя не вдавались.

…И был другой филистер. Главный филистер всех жителей Вупперталя. Пастор Круммахер.

Как он был речист! Как он умел заламывать руки, сбегать с кафедры к пастве, снова взбегать на нее, обращать лицо свое к богу, плакать.

И с ним вместе плакала и молилась вся церковь.

Каждое его слово было так же свято, как словописания.

Но когда он поносил книги, ругал членов общины за чтение романов, Фридрих не соглашался с ним.

– Но ведь это христианский роман! – говорил просительно маленький Эдвард, бакалейщик.

– И все равно он – роман! – отвечал с негодованием пастор. – Порождение дьявольских мыслей. Если вас застигнут снова, господин Эдвард, за подобным чтением, дорога в вашу лавку порастет травой.

Это была серьезная угроза. Порастет травой – значит не будут идти покупатели, не будет выручки. И маленький Эдвард робко просил прощения. Обещал пожертвования на ремонт храма.

– Давай подложим пастору книгу, – предложил как-то раз Бланк.

Он принес из библиотеки отца полуприличную книгу, которую даже отец читал, закрывшись в кабинете. И когда после проповеди все стали расходиться, Бланк и Фридрих подложили на скамью, где сидел обычно Рипе, эту книгу.

Потом они с удовольствием наблюдали, как церковный служитель побежал вдогонку за учителем. Как учитель, не понимающий ничего, вернулся в церковь. И как разъяренный пастор размахивал перед носом учителя книгой, а учитель, даже боясь взглянуть на эту книгу, оправдывался нетвердым голосом.

Это стало забавой – приносить в церковь на проповедь книги и подкладывать к самым скучным и важным городским особам.

Сами они уже года два как увлеклись чтением. Приключенческие книги в городской библиотеке шли у них нарасхват.

Отец Вильгельма Бланка смотрел на это чтение косо.

Отец Фридриха наказывал сына почти ежедневно. Ему была непонятна сыновья строптивость. Особенно он удивился однажды, когда сын вошел к нему в кабинет и попросил:

– Отец, позвольте мне отстоять на коленях час, а потом я буду читать книгу о путешествиях знаменитого пирата, потому что мне ее дали на один день.

Отец стоять на коленях разрешил, а книгу забрал.

Но на следующий день сын уже снова нарушал запрет.

– Я боюсь за нашего мальчика, – говорил отец фрау Элизе. – Фред, он такой одаренный ребенок, но его сбивает с толку улица. Уединенная жизнь в доме у доктора Ханчке несомненно пойдет ему на пользу. Конечно, это будет стоить некоторых денег, особенно трудно сейчас, когда я напрягаю силы, чтобы завести самостоятельное дело.