Петр Худяков - Путь к Цусиме

Рожественский перед уходом его эскадры из Балтийского моря устранил двоих командиров, как лиц неспособных и в военном флоте нетерпимых. Тем не менее лица эти были назначены командирами на эскадру Небогатова, и таким образом через несколько месяцев они были посланы морским штабом Рожественскому как бы вдогонку… [216]; а 15-го мая оба они сдали свои броненосцы Японцам, имея всех офицеров живыми и здоровыми…

Как во время войны, так и в мирное время, смена командиров бывала часто, причем в командиры судов выдвигали всех лиц, раз только они стояли на очереди. He все они годились для этого; об этом хорошо знали и начальники эскадр, но задерживать такие назначения они не могли. Таков был режим. Бывали на этой почве и курьезы. К эскадре присоединялся, напр., корабль. Начальник эскадры делал ему смотр и находил на нем многое ниже всякой критики, а вслед затем командир этого корабля получал производство в адмиралы… Другой начальник эскадры просил сменить молодого командира, вследствие его непригодности; но из СПб. получался ответ, что "там" этот офицер известен с прекрасной стороны и потому сменен быть не может… ("Морской Сборн.", 1906, № 10, стр. 15, статья капит. 1-го ранга Бубнова).

В 1907 г. А. Затертый, бывший матрос с броненосца "Орел", в своей брошюре "Безумцы и бесплодные жертвы" начистоту обрисовал всех своих офицеров называя их открыто по именам и размашисто марая их послужной список. По словам этого автора, среди 30 офицеров броненосца "Орел" нашлось только четверо (стр. 17), о которых можно сказать доброе слово, которые относились к матросам по человечески; остальные же все отсутствие у них знания, опыта и совести старались заслонить перед матросами своим нахальством, изобретательностью в крепкой, увесистой ругани и кулачной расправой. А каковы это были "специалисты", говорит за себя, напр., одно уже то, что старший офицер этого корабля "не умел даже поднять и спустить шлюпки, как следует и не знал всех отделений своего корабля" (стр. 14). Командир этого броненосца раньше тоже не плавал на судах новейшей конструкции и чувствовал себя на корабле, как в лесу; свою распорядительность он проявлял очень мало; "матросню" отдал на безапелляционное избиение офицеров, грозя виселицей и расстрелом (стр. 13) за каждую попытку довести до его сведения о бесчеловечных отношениях гг. офицеров к "Ваньке", которого некоторые из них всегда подзывали к себе попросту свистом, как собаку (стр. 16)…

Для полноты характеристики качественной стороны этого "начальства над Ванькой", не называя имен, приведенных в брошюре у Затертого, и опуская все находящиеся там ругательства, отмечу лишь немногие штрихи. Об одном из видных деятелей на корабле, совершенно не годном в роли специалиста, у автора сказано, что он "любил только основательно выпить, хорошо закусить и порядком всхрапнуть" (стр. 14); один из ревизоров корабля характеризован, как хапуга, "с душой Иуды, весь поглощенный жаждой наживы, отравлявший команду гадкой провизией за все время похода" (стр. 15); затем идут два отчаянных ругателя "с пеной у рта", оба — тупые, беспощадные драчуны, "с багровыми от злобы лицами и налитыми кровью глазами" (стр. 15); далее идет подробная обрисовка удивительных качеств офицера, "организовавшего на корабле шпионство (стр. 15), любившего подслушать, подходившего к толпе на цыпочках" и т. д. Во всех пересказах преобладающий скорбный мотив один и тот же: нет житья от драчунов; безнаказанно издеваются над "Ванькой"; обращаются с его "мордой", как с деталью безжизненного манекена, и не желают знать о возможности существования у "Ваньки" его человеческого достоинства. Приведу один из характерных эпизодов избиения. Мимо машиниста, ожидающего очереди получить свою чарку водки проходит офицер-дикарь и ни с того ни с сего ударяет машиниста по лицу. "За что это, ваше благородие?" — спрашивает машинист. — "Да так ни за что, просто захотелось… На, вот тебе еще, если мало". Раздается второй удар; и тут же спокойно пишется записка баталёру, в которой этот "офицер" приказывает отпустить потерпевшему две чарки водки, — за каждую оплеуху по одной"… (стр. 17).

Специальный корреспондент, бывший моряк, созерцая своих собратьев — цусимлян восседающими на скамье подсудимых при разборе дела Небогатова в ноябре 1906 г., написал в "Нов. Врем." (1906 г., № 11029) нижеследующие строки: "Каким-то комическим недоразумением кажется, что эти в большинстве случаев мало военные люди были посланы на войну. Они могли бы сказать матери-России: Прости нас! Мы, действительно, Тебе изменили. Но изменила и Ты нам. Чего Ты от нас хотела? Если хотела победы, то надо было вести иную политику, иную подготовку. Совсем иную! Нужно было на храброе дело выбирать храбрых. Нужно было из флота сделать не средство карьеры для дворянских недорослей, а средство крайне трудного изучения морского искусства, искусства побеждать. Мы же были крайне плохо выбраны, дурно обучены, не напрактикованы и совсем не втянуты в свое дело, не заражены страстью к нему. Нам, неопытным людям, были вверены многомиллионные корабли и тысячи деревенских парней, распущенных донельзя. Нас послали побеждать, старательно приготовив все к сдаче. Видит Бог, что мы предпочли бы вернуться победителями. Большинство согласилось бы погибнуть геройски; но оказалось, что нас все время приспособляли только к другому, более легкому результату, к сдаче. Да, мы виновны, если это нужно карающему закону. Но пусть Родина спросит свою совесть: кто был подготовителем, попустителем, пособником, подстрекателем, великим покровителем нашей слабости?"…