Петр Худяков - Путь к Цусиме

Лейтенант Леонтьев, флаг-офицер с "Суворова", перед сдачей "гнал команду от орудий на "Бедовом" и собственноручно распутывал фалы при спуске Андреевского флага" и т. д. Одним словом, во всем составе штаба не нашлось ни одного лица, которое стояло бы за бой нашего миноносца с японским [219] …

Таким образом в этом судебном процессе выяснилось вполне определенно, что гг. офицеры штаба Рожественского, к сожалению, совершенно не оказались на высоте своего положения ни на "Суворове", ни на "Бедовом"…

Говорят, что дальше будет заведена баллотировка при производстве офицеров. Но и тут все дело зависит от того, как его "поставить". Ко 2-му изданию книги по этому вопросу мы получили уже некоторые данные.

"В одном из собраний в Либаве производилась открытая баллотировка. Предложено было гласно назвать фамилии тех лиц, которые недостойны повышения, причем, конечно, можно было говорить только о младших и была возможность говорить только об отсутствующих. Обратная баллотировка, отвечающая на вопрос, кто достоин повышения, и притом закрытая, без сомнения, дала бы гораздо более правильные результаты. А в других случаях не делалось никакой баллотировки, прямо писалось — "по баллотировке, согласно со старшинством"… а затем шел список производимых, выписанный из памятной книжки от такого-то нумера до такого-то. И благодаря этому, всеми признанные за хороших и способных офицеров, кончившие ценз, не производились; а выше их стоящие на несколько нумеров, всеми признанные за негодных, просидевшие из четырех лет службы около года под арестом, производились в следующий чин, невзирая на всеобщее негодование". В бумагах начинает уже мелькать слово "баллотировка", а жизнь, дрянная жизнь требует добавления к этому "согласно со старшинством", a иначе, ведь, "что скажет свет, княгиня Марья Алексевна"…

В числе причин успеха Японцев под Цусимой специалисты указывают также и на то, что в бою команда у них была со свежими силами , и что "между начальниками эскадр и отрядов у них было не только полное доверие к способностям главнокомандующего, но и основательное знакомство с его всесторонне обдуманными тактическими предначертаниями; вследствие этого они могли действовать каждый самостоятельно, свободно разрешая каждый свою задачу и не нарушая общего между собою согласия и связи" [220].

Мы же совсем не имели такой постановки дела. А между тем наш личный состав "заслуживал лучшего к себе отношения, большей заботливости и внимания к состоянию его духа [221]; никакая суровость и требовательность не были для него непосильной тяжестью и даже не убили его духа, — он это доказал на деле, но разумное доверие и доля теплой дружественности, сознательное участие в плане начальника удесятерили бы его уже и без того приподнятые силы, сделали бы эти силы более искусными и сплоченными, или, вернее, знающими; и последствия этого не могли бы не сказаться так или иначе на результате боя"…

Перед самым боем команда у нас, действительно, не только не получила передышки, но утомлена была еще больше обыкновенного и ночными вахтами, и дневными погрузками всех запасов на корабли в большем против нормы количестве; спали у орудий и где попало, не раздеваясь, с самого Мадагаскара, т. е. почти два с половиной месяца; коек людям не давали, а понаделали из них защиты…

Плавание было трудное [222]. Команда была измучена длинным переходом, борьбою организма с непривычными и неблагоприятными для него климатическими условиями; значительной частью команды эти условия переживались в первый раз в жизни; физического отдыха на стоянках было слишком мало; днем команда почти всегда привлекалась к погрузке угля, материалов, провианта; а ночь она проводила на вахте; морального, освежающего и бодрящего отдыха за все время перехода эскадры было мало у команды. На нее смотрели больше, как на "казенный" живой мускул, которому уставать не полагается, — как на живые, дисциплинированные рычаги и рукоятки к тем сложным и деликатным механизмам, которыми переполнено современное военное судно, и которые существуют и, действительно, помогают в борьбе с неприятелем только до первого удара в них вражеского снаряда.

Физической работы и усталости для команды было много, а питание ее бывало и скудно, а главное до надоедливости, до отвращения однообразно: изо дня в день давали все тот же неизменный суп с солониной; а в промежутках между этой едой — чай с сухарями… Солонина была отвратительная; лучших кусков мяса, т. е. 1-го сорта, совсем не было. Заготовленные перед самым походом и взятые с собой, дорогие и сложные приборы для сохранения мяса и консервов в свежем виде оказались в деле совсем почти никуда не годными. Заготовленные консервы в пути частью были уже съедены, большей же частью береглись для какого-то фантастического будущего, когда они будут яко бы еще нужнее, и погибли в море без всякой пользы для экипажа [223]…