Петр Худяков - Путь к Цусиме

Раз сдача корабля происходит без созыва совета офицеров и в условиях 354 ст. морск. уст., - приказание об этой сдаче есть преступление и исполняемо быть не должно. С момента же спуска флага флагманом он более не начальник. Еще Наполеон I сказал о генерале, сдавшемся по приказанию другого, также сдавшегося: "он, очевидно, спутал понятие о воинской дисциплине: пленник не может приказывать и кто исполнит его приказание — изменник". Что было делать младшим офицерам адм. Небогатова? Морской уст. (ст. 14) дает возможность каждому принять на свою ответственность какую-либо особую меру , необходимость которой в видах государственной пользы предоставляется доказать потом. И не в забитости офицеров дело, а в слабом сознании у них чувства долга.

К этой сдаче эскадры многие офицеры являются лишь "прикосновенными" — понятие, хорошо разработанное нашей военно-юридической практикой. Каждый случай повреждения или крушения военного судна подлежит суду, причем часто случается, что вполне безукоризненные офицеры только при помощи суда получают возможность доказать правильность своих распоряжений и выйти из суда не только оправданными, но и "вознесенными по службе".

Несомненно этими соображениями руководствовался Верховный Вождь флота, предавая суду всех офицеров эскадры . От суда теперь ждут не обвинения во что бы то ни стало, а всестороннего и справедливого расследования , которое бы сняло тень с тех, кто свято исполнил свой долг, и дало нашему подрастающему поколению моряков напутственный руководящий взгляд в их будущей деятельности.

Переходя от соображений общих к фактическим давным, обвинитель допустил в качестве предположения все, что установить домогалась на следствие защита: все преимущества Японцев. Могли ли наши суда быть признаны неспособными нанести какой-либо вред неприятелю, можно ли было им спасать команду в шлюпках? В смысле расстояния орудия наши в момент сдачи были дееспособны, тем более, что неприятель шел на нашу эскадру; снаряды были даже на избитом "Орле". Спасательные средства и шлюпки были, море было спокойно, времени для пересадки людей со всех кораблей на один было достаточно. Быть может всех людей не удалось бы спасти, но тогда ведь каждый корабль, застигнутый в море, не истощив средств борьбы, вправе сдаться!

После разгрома 14 мая, бывшего на глазах у адм. Небогатова, последний мог думать, что его догонят Японцы, и имел время приготовиться к затоплению, если уже сознавал безнадежность боя, тем более, что ему это предлагали.

Предусмотрительный и опытный адмирал не позаботился узнать даже о судьбе других русских судов и "большой дорогой" дал полный ход броненосцу, на котором шел сам, не справляясь, поспевают ли за ним подбитые.

Мысль о сдаче зародилась и осуществилась на "Николае I", сигнал которого адмирал не считал обязательным для других судов, как написал сам адмирал в своем первоначальном показании.

Но на суде он показал обратное. Почему? Можно догадываться, что адм. Небогатов не думал о спасении 2000 человек, как теперь стараются доказать: на "Николае" команды было гораздо меньше… Если бы человеколюбие играло столь значительную роль в решении адм. Небогатова, то он не думал бы о спасении людей в течение ночи, когда он не мог не предполагать, что его догоняют Японцы. Тогда он наконец решительно и смело сдал бы весь свой отряд; он ведь утверждал, что сдал только свой броненосец. Как смотрел он на свое деяние? "Мне честь, мне и позор!" — говорил он команде. Он знал, что совершает преступление. Объяснить его поведение можно лишь так: истомленный нравственно и физически, адм. Небогатов, подготовленный малодушным докладом командира "Николая I" Смирнова, поддался охватившему его ужасу и приказал поднять роковой сигнал.

Из четырех сдавшихся кораблей один "Орел" мог бы быть сочтен находящимся в условиях, допускающих сдачу (354 ст, морск. уст.), если бы он был один, но он мог также пересадить людей на другие корабли и затопиться (что также предлагал мичман Сакеллари командовавшему броненосцем кап. 2 ранга Шведе).

Сколько славных геройских подвигов померкло и забыто из-за роковой сдачи! Немало матерей и отцов, потерявших сыновей, которые свято выполнили свой долг на войне, проклинают тот день и час, когда адм. Небогатовым было принято его человеколюбивое решение. Нельзя поверить, чтобы нашлось много матерей, которые радовались бы спасению их сыновей на З-й эскадре; русская женщина сильна духом; веления долга и чести она чтит свято… Целесообразная, быть может, с гражданской точки зрения, сдача адмирала Небогатова с точки зрения военной преступна. Инициатором сдачи был командир брон. "Николай 1" кап. I ранга Смирнов, сам признавший, что за сдачу он должен отвечать, так как по его словам, "не будь сдача решена, офицеры и команда с готовностью пожертвовали бы жизнью". Командиру "Сенявина" кап. I ранга Григорьеву все напоминают о его долге; позорной сдачи у него на броненосце никто не хотел; но слабовольный вообще командир на этот раз настоял на своем, приказал сдаться; из плена он неудачно пытался донести, что сдача произошла с согласия офицеров. Это достаточно характеризует г. Григорьева.