Александр Панкратов-Чёрный - Судьба-злодейка

– Эх, была бы своя дача, а то у людей снимаем.

Монахов умер от инфаркта через три с половиной года после рождения Володи. Любовь Михайловна хотела, чтобы прощание с ним прошло в квартире. Сказала, что Владимир Васильевич не любил официальных панихид. Но панихида все же была в Доме кино. С. Ф. Бондарчук упал без сознания, стоя в почетном карауле – сердце. Все-таки «Судьба человека» их связывала крепко. Потом гроб с телом привезли в квартиру. Его ученики на руках подняли гроб с телом Монахова на 6-й этаж (в лифт гроб не помещался), поставили в гостиной. Мы с Любовью Михайловной всю ночь просидели у гроба, не спали.

Когда на свет появился Володька, я стал активно заниматься поиском жилья. Пытался получить хотя бы коммунальную квартиру, но нам не везло: встаю в очередь – а квартиры отдают другим. Много лет меня не принимали в Союз кинематографистов, хотя я уже был лауреатом международных кинофестивалей за свои короткометражные работы, а своим членам Союз кинематографистов помогал в получении жилплощади. И только когда прошел 5-й Съезд кинематографистов и Элем Климов стал Председателем Союза, с его помощью, будучи уже членом Союза, я получил квартиру, бывшую «дворницкую» на улице Горького (ныне Тверской).

Но этому предшествовало одно почти мистическое событие. Когда я демобилизовался из армии и приехал в Москву из своей части, то позвонил Боре Хмельницкому:

– Бориска, я демобилизован.

– Сашка, это дело надо отметить. Иди в ресторан ВТО, заказывай стол человек на десять. Мы после спектакля приедем.

Они отыграли спектакль и приехали: Володя Высоцкий, Ваня Бортник, Борька Хмельницкий, Валерка Золотухин… – набралось человек десять, гуляли допоздна.

В половине второго ночи мы вышли из ресторана, настроение хорошее. Мы идем по Тверской (тогда улица Горького), пересекли улицу и направляемся в сторону телеграфа к гостинице «Интурист». Высоцкий сказал, что там всегда стоят такси. А уже холодно было. Прошли здание Моссовета и у 1-го подъезда дома № 9 останавливаемся, а Высоцкий меня спрашивает:

– А куда тебе ехать-то?

– В городок Моссовета.

– Ого, куда тебя занесло!

– Ну, там общежитие ВГИКа…

Так как жить было негде, я уговорил комендантшу нашего вгиковского общежития, чтобы она мне по старой памяти выделила коечку хотя бы на время.

– А у тебя что, своего жилья нет?

– Нету…

Володя посмотрел мрачным взглядом на этот дом, на все его мемориальные доски: там и Сергей Федорович Бондарчук жил, и Олег Ефремов, и Вячеслав Невинный, и Владимир Андреев… – и говорит:

– Шуряка, придет время, и ты будешь жить в этом доме. Поверь мне.

Все засмеялись.

– Да-да, не смейтесь… и будешь жить в этом подъезде.

И показывает на 1-й подъезд. Ну, мы сели в такси и уехали.

Как говорится, прошли годы, мы похоронили Володю… И я после долгих мытарств получаю наконец квартиру, бывшую «дворницкую», но в том же доме и в том же подъезде, на которые указывал Высоцкий.

Борька Хмельницкий все время вспоминал:

– Ну надо же, Володька-то вещун какой был. А мы смеялись – накаркаешь… Ну вот и накаркал.

Ну, у меня та квартира, можно сказать, намолена. Я в ней обнаружил пустоту в двенадцать метров высотой и сделал три уровня. На первом этаже стоит диван Даниэля Ольбрыхского. Когда он приезжал в город, иногда оставался у меня ночевать. И мы его укладывали на этот диван.

Эдик Володарский частенько у меня ночевал на втором этаже. Там располагалась такая маленькая, с выносом в комнату, антресоль, а еще библиотека и мой кабинетик. Эдик там спал.

А на третьем этажике – 6–8 кв. метров – была спальня с большим круглым окном. Всегда холодная – потому что окно огромное, на Брюсов переулок выходило (тогда улица Нежданова), прямо на храм Воскресения Словущего. Там спальня наша с Юлей была. А вторая ступенечка на лестнице, ведшей на второй этаж, была ступенькой Юры Демича. Он когда в гости приходил, все время там садился. У подоконника пуфик стоял, на него присаживались Лева Борисов, Володя Сошальский или Евгений Александрович Евстигнеев. Иногда захаживали Олег Ефремов, Слава Невинный, Гоша Рерберг, Коля Караченцов и другие.

И вот так мы жили в нашей квартире. Я счастлив был. Это была моя первая жилплощадь в Москве – как говорится, завоевал Москву.

После десяти с лишним лет работы на Киностудии им. Горького Юле пришлось уйти.

Когда скончался ее папа Владимир Васильевич Монахов, Юлю начали травить на студии, но за нее заступился С. А. Герасимов, в объединении которого Юля работала. После смерти Герасимова рядом оказалась Татьяна Михайловна Лиознова, которая Юлю очень уважала и ценила. Они как-то подружись за годы работы. У Татьяны Михайловны не было своих детей, и Юлю она как бы считала своей дочкой. А Юля очень ласково и нежно делала какие-то свои редакторские замечания. И Татьяна Михайловна всегда ее слушала.