Александр Панкратов-Чёрный: Судьба-злодейка

– Ребята, наливайте! За нас, фронтовиков, за наших жен!

Таким образом он снял все царившее напряжение. И мы сидели весь вечер. Монахов достал старый немецкий аккордеон, хранившийся у него со времен войны, заиграл.

Когда гости стали расходиться, мы с Озеровым вышли в коридор и я его спросил, почему Владимир Васильевич такой мрачный и почему так быстро они вернулись с банкета.

– Санечка, мы надели свои фронтовые орденские планки, Ленинские медали. Приходим – а оказывается, для всех нас а-ля фуршет, стоять нам за круглыми столиками, а члены ЦК и Политбюро с Сергеем Федоровичем и Ириной Константиновной – сидят. Я и сказал Володьке: «Мы – фронтовики и должны стоять? Как-то неправильно это…» Мы встали и тихо ушли…

И Монахова, и Озерова обидело такое обращение. Оба они четко понимали разницу между службой властям и службой Отечеству.

Кстати, именно Юрий Николаевич Озеров открыл мне поездки за границу. Он пригласил меня сниматься в фильме «Битва за Москву» в роли капитана Кияшко, а съемки проходили в Словакии. Озеров добился через министра обороны, чтобы мне открыли выезд за границу. Это была моя первая поездка за рубеж, и после этого я стал ездить по всему миру.

Старшая сестра Юли Лена после ВГИКа устроилась редактором в Госкино, она курировала ряд региональных киностудий документального кино.

Мы все переживали за Ленку: старшая сестра, а замуж никак не выходит. Все ждет своего мужчину. Как-то приехала к нам в гости из Твери двоюродная сестра Владимира Васильевича Кэт, как мы ее называли, кандидат медицинских наук. Она – участница ВОВ, бывшая партизанка. Очень веселая женщина, но одинокая. У нее не было ни мужа, ни детей.

Вот мы сидим, накрыли на стол, ждем Лену, которая должна была вернуться из Пицунды, куда ездила в отпуск. Входит Лена с молодым человеком: высокий симпатичный парень вносит ее чемоданы – провожает. Мы пригласили его за стол, познакомились – звали парня Слава Волков, был он из Петербурга. Мы с Кэт переглянулись.

Мать и отец Лены ушли. И мы с Кэт набросились на Славу с расспросами. Все про него разузнали. Оказалось, что родом он был из Башкирии. Мама – педагог, отчим был вроде военным. А Слава окончил железнодорожный институт и занимал должность декана в Институте путей сообщения в Петербурге. В Пицунде Слава познакомился с Леночкой, у них завязался роман. И мы с Кэт взяли с него слово, что он съездит в Петербург, уладит свои дела и приедет просить руки и сердца Леночки. Потом мы месяца два-три ждали: приедет не приедет, человек ли слова? И приехал.

Лена и Слава поженились. У них родился сын Степан, прекрасный парень. Но родился уже позже моего Володи. Степа окончил институт, а в итоге выбрал профессию диджея. Он ездит по всему миру, работает на дискотеках.

А Кэт, милая Кэт, была прекрасным доктором. Когда на химическом заводе в Стерлитамаке произошла колоссальная авария, туда потребовались медицинские работники. Она поехала добровольцем, спасала людей, но отравилась ядовитыми веществами и умерла. В Стерлитамаке она и похоронена с почестями. Ей посмертно присвоено звание почетного жителя этого города.

Мы сына должны были назвать Колей в честь Николая Угодника: и я, и Юля так хотели. Крестить сына планировали в августе, после Олимпиады-80, но 25 июля умер Володя Высоцкий, который должен был стать его крестным. И мы назвали сына Володей: и в честь Высоцкого, и в честь деда. Монахов очень этим гордился, и до конца дней своих, к сожалению, недолго, дед проявлял к внуку любовь невероятную. Отмахивался ото всех своих общественных дел, чтобы заниматься Володей. Мне, Юле, старшей дочери он не позволял приближаться к своему проигрывателю. Но как только Владька ходить научился, он смело опускал головку проигрывателя на пластинку – Монахов не препятствовал, а только говорил:

– Вот, к музыке привыкший товарищ вырастет.

И сын в отличие от меня вырос супермузыкальным, с абсолютным слухом. Когда ему было годика два, ему очень понравился Луи Армстронг. И вот малыш голосом изображал Армстронга – мы падали со смеху. И дед удовольствие получал неимоверное.

Помню, мы все вместе ездили на дачу, которую Владимир Васильевич снял специально, чтобы Любовь Михайловна летом отдыхала на природе с внуком. И Владимир Васильевич тогда очень жалел, что ему много лет предлагали обзавестись своей дачей: казенной или купить – а он все отказывался (да ну, комарье!), не любил эти загородные дома. А тут он как-то с грустинкой сказал: