В. Н. Кривцов - Отец Иакинф

Голицын исстари был поверенным мечтательной души императора, князь привык, что его появление всегда доставляло тому радость. Но сегодня он сидел перед столом ссутулясь, опустив голову. И разговор как-то не клеился.

Расспросив о самочувствии государя и его поездке по военным поселениям Новгородской губернии, из которой он только что вернулся, князь стал докладывать дела. Александр был туг на ухо и, как почти все глухие, мнителен: то ему казалось, что, помня про его глухоту, говорили преувеличенно громко, то — стоило заговорить тише — боялся чего-то недослышать. Голицын говорил в самый раз — не слишком громко и достаточно отчетливо. Доложив о некоторых перемещениях в министерстве, на что государь изволил сказать: "Пусть будет так, я держусь правила предоставлять министрам выбор их подчиненных", Александр Николаевич перешел к делу об отце Иакинфе.

— Помнится, о нем же проводилось исследование в консистории? — сказал государь, чертя на бумаге крестики.

— Так точно, ваше величество. Исследование сие завершено, и консисторией было принято решение отправить архимандрита на год в Троицкую Сергиеву пустынь в одни только пристойные его сану труды. Но Святейший Синод переменил это начальное решение и счел должным лишить его архимандричьего сана и, оставив в одном монашеском только звании, сослать в Соловецкий монастырь, и не на год, а на вечные времена.

— Чем же он навлек на себя такую суровую кару?

Александр Николаевич стал докладывать о пекинских прегрешениях отца Иакинфа. Рассказывал он сдержанно, избегал излишних подробностей, щадя чувствительное сердце императора. Тот и всегда-то был брезглив (князь вспомнил, что бабка, Екатерина, звала его чистюлькой), а тут такие соблазнительные поступки.

Государь нахмурился. Он не любил света, избегал, особенно последние годы, всяких развлечений, не бывал ни в театре, ни в концертах. Из всех искусств его влекла одна архитектура, в которой он ценил классическую строгость линий.

— Посещал театры, это в иноческом-то его сане? — возмутился император. — С четырнадцатого года не отправлял священнодействия?.. Не каждый год исповедовался?!

Сам государь уже несколько лет был не только отменно набожен, но и строго соблюдал все обряды греко-российской церкви, усердно посещал монастыри и отдаленные обители, каждый пост исповедовался у своего духовника. А тут такие прегрешения, такие вопиющие нарушения церковных обрядов!

И все же Александр Николаевич попытался смягчить вину архимандрита.

— Ежели вашему величеству угодно знать мое мнение, я считаю, что определение Синода слишком сурово. Смею думать, что имеются смягчающие вину обстоятельства. Так, неучастие свое в священнодействии архимандрит объясняет тем, что после смерти иеродиакона Нектария в миссии не было иеродиакона и, следовательно, не могло составиться соборной службы. Надобно также принять во внимание, что с марта месяца прошедшего года, находясь в лавре под строгим надзором, архимандрит не подал ни малейшего повода местному начальству, лаврскому и епархиальному, заметить его, Иакинфа, в каком-либо предосудительном поступке. И, наконец, я полагаю, надобно взять в рассуждение ходатайство министра иностранных дел графа Нессельрода о прикомандировании архимандрита к его министерству. Вот его письмо. Карл Васильевич пишет, что недавно созданный Азиатский департамент испытывает крайнюю нужду в чиновнике, хорошо осведомленном в обстоятельствах дальневосточных стран и что другого такого знатока китайского языка, Китая и Монголии, как отец Иакинф, не только у нас, но и в Европе нету. Никто из вернувшихся в отечество миссионеров, ни из настоящей, ни из прежних миссий, не может с ним в этом сравниться.

Государь сидел за столом, не поднимая головы, и продолжал чертить на бумаге крестики. Князь понимал, что государь хочет от него не истины и не справедливости, а покоя, и все же, ободренный его молчанием, продолжал:

— Граф Нессельрод пишет далее, что его редкостное знание китайского языка и глубокая осведомленность в обстоятельствах этой страны и сопредельных государств и областей азиатских значительно способствовали бы нашим усилиям в установлении прочных связей с восточным соседом нашим.

— Нет, князь, не следует нам с тобой мешаться в определение Синода. Им там виднее. Ты говоришь, Нессельрод ходатайствует? Но и в гражданской службе не должно терпеть людей порочных, а он же лицо духовное, архимандрит! И опять же: менять решение Синода. Они и так на тебя жалуются. Говорят, слишком уж большую власть забрал ты в духовном ведомстве. Православным "папой" тебя нарекли.