Владимир Лавриненков - «Сокол-1»

В первый момент все даже растерялись от этой не желанной для нас новости. Но потом, поразмыслив, поняли: такому человеку, как Лев Львович, давно уже пора на повышение.

Не обрадовался своему выдвижению и сам командир. Шестаков — боец до мозга костей. Штабная работа не для него. Он безгранично любил свой полк, с которым сам рос, сроднился, боевую историю которого писал своей собственной кровью.

Не было его согласия на новую должность. Но в армии приказы не обсуждаются. Наше прощание было недолгим и грустным.

— Я буду часто наведываться сюда, мы еще с вами полетаем, — сказал он, проходя вдоль строя, каждому пожимая руку.

Потом обратился к Николаю Андреевичу и Виктору Семеновичу:

— Мы с вами закладывали традиции полка, вы остаетесь здесь, чтите и умножайте боевую славу, берегите людей, они все — смелые, отважные соколы.

— До свидания, дорогие друзья! — громко крикнул командир на прощание.

— До свидания, Лев Львович, не забывайте нас, а мы уж всегда будем сердцем с вами, — совсем не по-уставному отвечали из строя.

— Спасибо, спасибо, орлы! До свидания.

Незаметно смахнув со щеки предательски набежавшую слезу, Лев Львович в последний раз сел в ставшую уже полковой реликвией «эмочку». Вася Погорелый как-то печально просигналил, дал газ и медленно, как бы нехотя, тронулся в путь. Мы молча взглядами провожали «эмку», пока она не скрылась за горизонтом.

Вот и остался полк без Льва Львовича. Взращенный и выпестованный им полк асов.

Было в этом что-то несправедливое и в то же время неизбежное.

Нам оставалось только пожелать ему счастливой службы на новом месте, а себе — быть похожими на командира.

К вечеру Василий Погорелый вернулся расстроенный и мрачный. Вася приехал не один. С ним прибыл новый командир полка Герой Советского Союза подполковник А. Н. Морозов — мой прежний командир. Ему доверена высокая честь руководить 9-м гвардейским, возглавлять соколиную семью.

Мы — Амет-хан, Борисов и я — обрадовались столь непредвиденной встрече. Понимаем, конечно, что Морозов не сможет полностью заменить Шестакова, но все же знаем человека, вместе служили, воевали, а на фронте это много значит.

При первом же разговоре выяснилось: Морозов назначен к нам пока временно, может скоро уйти. Это осложняло дело. Смена «дирижера» никогда не проходит безболезненно даже для самого слаженного «оркестра».

Через два дня — 17 августа — в связи с переходом Южного фронта в наступление нам приказали перебазироваться на аэродром Филенский.

Мы с ходу же включились в бои на новых машинах. Оказалось, что « аэрокобра» во многом превосходит «мессеров», а что касается «юнкерсов», «хейнкелей», то при встречах с ними мы теперь чувствовали себя просто королями. Первые же два дня боев принесли нам несколько побед. Отважно сражались наши соколы. Евгений Дранищев не дожил ровно три дня, чтобы узнать о присвоении ему, заместителю командира эскадрильи, старшему лейтенанту, звания Героя Советского Союза.

Одновременно этого звания удостоились комэски капитаны Алексей Алелюхин и Амет-хан Султан, командир звена старший лейтенант Александр Карасев, посмертно летчик лейтенант Иван Сержантов, которого, хотя и стал он офицером, все до последнего дня продолжали звать не иначе, как сержант Сержантов.

И опять же в этом Указе значилась и одна фамилия воздушного бойца из 19-го гвардейского полка — замкомэска капитана К. Ф. Фомченкова…

— Что-то 9-й и 19-й гвардейские попки все время значатся рядом, — заметил Иван Королев, — как бы это не обернулось какой-то новой перетурбацией…

Итак, в полку еще пять Героев Советского Союза. Дранищев — посмертно. Лев Львович прислал поздравление. Заканчивалось оно строчкой:

«Глубоко скорблю по поводу гибели Жени Дранищева».

Пять новых героев… Каждый понимал: пожинаем урожай, заложенный еще Шестаковым. Ведь все, что мы имели сегодня — это его заботы, энергия, воля и труд.

Дальше нам предстояло драться без него. Как-то пойдут у нас дела? Беспокоились и о Льве Львовиче: как он приживется в дивизии, все ли сложится благополучно? Волновались не напрасно.

Только ознакомившись с новой должностью, Лев Львович понял, что штаб дивизии — это не фронт.

В дивизии он не сидел ни одного дня. Все время летал по полкам, ходил с ними на боевые задания, учил летчиков словом и личным примером.

В штабе дивизии придерживались несколько иного стиля работы — более размеренного, спокойного. Шестаков, привыкший быть в круговерти фронтовой жизни, полный сил и энергии, никак не мог смириться с этим. И кончилось все тем, что он подал рапорт о возвращении его на прежнюю должность.