Григорий Пенежко - Записки советского офицера

- Федька! - громко кричит кому-то красноармеец, высунувшись из шофёрской кабинки стоявшей впереди нас трехтонки. - Что я тебе говорил?

Меня волнует, что люди услышали ещё что-то очень важное, что я пропустил, мне хочется крикнуть, спросить: "Что, что такое товарищ Сталин сказал?", но мне кажется, что самое главное я услышал, и я тоже ловлю себя на том, что ищу, с кем бы переглянуться радостным взглядом, сказать: "А ведь мы были правы!"

"Ну, конечно, иначе и быть не может, это же ясно", - безмолвно отвечает мне Никитин с тем чувством уверенности во всём том, что он делает, которое перед боем в перепалках с Гадючкой он выражает обыкновенно добродушной улыбкой атлета, как бы говорящей: "Мне же все-таки с башни больше видно, чем тебе из твоей нижней щели".

Оглядываюсь, ищу Кривулю. В башне второго танка его не видно. Из неё вытягивается, выставив вперёд ухо, только один башнёр. Не пойму, где Кривуля. Не сидит же он внизу? Увидел я его, когда передача уже закончилась и замерший на улице поток зашевелился, забурлил. Вынырнув из-за грузовой машины, сияющий, с растрёпанным чубом, он вскочил на борт моего танка и прокричал мне прямо в ухо:

- Вперёд, за нашу победу!

Оказалось, что он как-то ухитрился пробраться к самому рупору и прослушал почти всю передачу грамзаписи вчерашнего выступления товарища Сталина.

- Ну, что, что? - спросил я.

Так я же сказал уже: "Вперёд, за нашу победу!" А паникеров надо за шиворот брать. Смысл речи такой.