Мстислав Толмачев - Такая долгая полярная ночь.

Конечно, я не сказал, что Оля, моя коллега, мне нравилась. Своей миловидностью она была похожа на японку. А, очевидно, во мне жила еще моя детская память о моей бонне Куа-сан, которую я очень любил и у которой учился японскому языку. Но в то время об этом лучше, безопаснее было не вспоминать и не говорить. Я сказал, что родители Оли знают меня еще с тех пор, когда я работал в медпункте 47-го километра. Однажды Еттуги и Тейунны, возвращаясь из Певека, зашли ко мне в медпункт. Оля сказала им, что именно у меня им будет оказан добрый прием, именуемый гостеприимством. Однако их видели стрелки охраны. Они зазвали к себе отца Оли, напоили его до пьяна и уговорили позвать к ним в их помещение жену. Метод был у них обычный — напоить женщину и коллективно, по-товарищески ее пьяную насиловать. Мне известны были такие случаи, когда эти деятели МВД, эти законники, творили такую пакость, коллективно пользуясь телом беспомощной пьяной женщины. Ко мне в медпункт тогда пришел охранник и сказал, обращаясь к Тейунные, что ее зовет муж. Я понял, что затеяли эти звери, и сказал ей по-чукотски: «Нельзя, я запрещаю выходить из медпункта, пусть она спит здесь». Охраннику сказал, чтобы он передал ее мужу, что ей нездоровится, она устала и никуда не пойдет. Вот это помнили отец и мать Оли. Всю эту историю я рассказал Листопадову.

Место, где лежали останки человека, находилось довольно близко от яранг пастухов. Мы пришли и увидели то, что для поверхностного взгляда было загадочным: в тундре отдельно лежала голова человека в зимней лагерного образца шапке, подвязанной тесемками под подбородком, отдельно лежали две ноги, обутые в валенки, отдельно в стороне в ватной телогрейке лежали обе руки с лопатками, причем руки были в рукавах телогрейки, остальная часть человека, т.е. туловище в расстегнутом лагерном бушлате и рваной гимнастерке лежало отдельно. Листопадов приготовился писать, зафиксировав положение тела по компасу. Он должен был записать все то, что я скажу на основании осмотра этих фрагментов человека. Я надел резиновые перчатки и приступил к работе. Осмотр бушлата убедил, что огнестрельных отверстий на нем нет, нет и следов крови. Понятой узнать человека не мог, так как песцы изгрызли лицо. Но было ясно, что это заключенный. На ребрах, ключицах и костях бедра видны были следы зубов крупного хищника. В кармане остатков гимнастерки были обнаружены деньги — 800 рублей. Ног, как я уже говорил, было две, лежали они порознь, отделенные острыми зубами хищника от таза. Один валенок был подшит тонким войлоком, так как очевидно при сушке был обожжен огнем. Опер Листопадов записывал мой вывод из осмотра останков человека: человек не был убит, он зимой (об этом свидетельствует его одежда) в сильную пургу замерз, а летом его, уже после того как обгрызли лицо песцы, нашел медведь, который оторвав голову, рванул бушлат, бушлат расстегнулся, но телогрейка была крепко застегнута, тогда медведь разгрыз ключицы и оттащил телогрейку с руками в сторону и занялся поеданием внутренностей и бедер своей находки, предварительно отгрызя ноги от тазовых костей. Как этот человек оказался в тундре вдали от лагеря, очевидно, выяснит оперработник. Когда все эти выводы записывал Листопадов, подошли чукчи и рассказали, что были очень встревожены, заметив недалеко от пасущихся оленей огромного бурого медведя. Медведь был значительно крупнее обыкновенного тундрового бурого медведя, который обычно весит 80-120 кг. Этот же был так велик, что чукчи были озадачены, откуда такой явился. Он дважды приходил к определенному месту в тундре и там что-то рвал лапами. Чукчи издали наблюдали, не зная, чем занят медведь, и опасаясь за своих оленей. Решили этого могучего зверя застрелить. Когда он снова стал копаться лапами на том же месте, ползком приблизились трое чукчей. Первым стрелял самый молодой из японского карабина (трофейные винтовки немецкие и японские продавались в полярторге по 100 рублей за штуку). То ли рука дрогнула, то ли оружие было уже давно в деле, но вместо головы зверя была прострелена его передняя лапа. Зверь встал во весь свой огромный рост и увидел трех чукчей. Второй, стрелявший поспешно стал стрелять, передергивая затвор винтовки. Пули попадали, а зверь бросился к чукчам. Тогда самый старший из них, старик Тынаурхгакай сел и с упора на колена своих ног, когда медведь был уже от них метрах в двадцати, выстрелил в медведя из новенького крупнокалиберного американского винчестера. Пуля попала в шею зверя и как перерубила топором горло и позвонки. Мясо медведя отдали ездовым лайкам, а шкуру повесили сушить. Она была от верха яранги до самой земли. А череп был поистине огромен. Это был бурый камчатский медведь, а они весят до 700 кг и ростом 2,5 м. У меня сохранился блокнот того времени. В нем я записал: с 22 августа 1947 года по 25 августа пройдено 158 км со средней скоростью 4 км/час.