Виктор Бакин - Владимир Высоцкий без мифов и легенд

Влади признается в книге воспоминаний, что это случилось в 76-м: «После плотного ужина по-канадски ты поешь, и вечер закан­чивается тем, что мы в первый и последний раз в жизни пробуем марихуану. Наши хозяева протягивают нам сигарету, мы сомнева­емся, но друзья уверяют нас, что это совсем не противно и что осо­бенно приятно после нескольких затяжек слушать музыку. Мы ку­рим по очереди, ты вздыхаешь от удовольствия, мы слушаем музы­ку, я различаю каждый инструмент — впечатление такое, что весь оркестр играет у меня в голове».

Марина лукавит по поводу «первого и последнего раза в жиз­ни». Из воспоминаний Нины Ургант: «...И еще один момент был. Как-то я попросила у нее импортную сигаретку — длинную, краси­вую. Она: «Ты не будешь такую курить». — «Ну, дай, тебе что, жал­ко?» Я взяла, закурила, а она, оказывается, с «травкой». У меня го­лова закружилась: «Да, ты права, я такую не буду курить...» Так я первый и последний раз в жизни попробовала марихуану. Я думаю, что Марина и приучила Володю к наркотикам».

Поначалу первые пробы не привели к зависимости, а стрес­сы и усталость после концертов и спектаклей можно было снимать водкой.

С высоты собственного опыта рассказывает кинорежиссер В.Меньшов: «Я пил, пока не почувствовал: если не остановлюсь, пропаду. Меня пытались лечить, гипнотизировать, кодировать, но я понимал: никто, кроме меня, не решит мою проблему. Борьба с собой шла долго и с переменным успехом. И жестокие запои слу­чались, и глубокие падения, но в итоге я, кажется, победил. Глав­ное — я не отдался в руки врачей, которые пытались меня запугать, подавить мою волю. Уверен: и Высоцкий умер из-за того, что Ма­рина стала его лечить. Володя был сильным человеком, он сумел бы справиться. А вместо этого с водки его перевели на наркотики, и пошла писать губерния...»

Итак, в 75-м году он вместе с Мариной пробует марихуану, за­тем Марина привозит из Франции для снятия похмелья и устало­сти сильнейший стимулирующий наркотический препарат — амфе­тамины, а в 77-м она увидела первые результаты: «Венгрия, конец семьдесят седьмого года. У меня очень болит голова, и от твоего от­сутствующего вида мне становится совсем грустно. Я на всякий слу­чай тайком принюхиваюсь, но от тебя не пахнет водкой. И я уже ни­чего не понимаю. Ты смотришь как-то сквозь меня, и в твоих глазах меня пугает какая-то пустота... Прошло много лет. И только теперь я понимаю причину моего беспокойства. Холодная паника, которую я увидела тогда у тебя в глазах, возникает у наркоманов, когда они вовремя не получают своей дозы наркотика».

Она хорошо помнит ужасы переживаний при болезни старшего сына Игоря и понимает, чем все это может закончиться у мужа.

Возможно, в Венеции и был разговор на известную им обо­им тему — о наркомании. Но был и еще один повод для серьезно­го разговора.

Зная характер Влади, можно поверить, что это был не просто серьезный разговор, а бурная сцена: «Я чуть не выбросила его с ка­тера...» Сразу после смерти Владимира она признается, что «в по­следнее время у нас с Володей были несколько натянутые отноше­ния». А однажды у нее срывается: «Да я похоронила его в своем сердце еще полгода назад!» Что же произошло «полгода назад»?

Жена Володарского — Фарида — поведала Марине «страшную» тайну: у ее мужа в последнее время была близкая постоянная девуш­ка. «Я была полуживая от ревности», — говорила Марина. Познав за прожитые годы характер мужа, она, конечно, понимала, что при его популярности возможны всякие мелкие интрижки, временные связи... Но чтобы девушка «всерьез»?! Для женщины с очень силь­ным характером и высочайшей самооценкой это был удар...

Оксана: «В последнее время Володя наших отношений не скры­вал, он даже их афишировал. Володя мне говорил: «Ну, хочешь, я разведусь с Мариной... Хочешь, я сейчас ей позвоню и скажу, что мы разводимся...» Я умоляла его не делать этого... Я страшно пережива­ла и понимала, что Марина для него — несмотря на все сложности в их отношениях — человек близкий и нужный. И ломать их отноше­ния ни в коем случае нельзя. И чего бы он разводом добился? Стал бы невыездным — и все. А для него поездки за границу были как глоток воздуха. У него были сотни друзей в Америке, Франции, Гер­мании. Если бы он развелся, его бы в Союзе сгноили или просто бы вышвырнули из страны, как Галича, Алешковского, Бродского».

Он будет разрываться между ними: «Оксаночка, не ревнуй! У меня для вас обоих, для тебя и Марины, всегда в сердце места хватит».