Олег Дорман - Нота. Жизнь Рудольфа Баршая, рассказанная им в фильме Олега Дормана

Думаю, он сумеет. Он по счастливой случайности как раз завтра летит в Германию и непременно к тебе зайдет». А от меня не отставали штутгартские. Мы заключили контракт на серию концертов, и я должен был летать туда каждые две недели.

В Штутгарте я первым делом пошел к интенданту радио, чудесному человеку, доктору Баушу, рассказал, в чем дело, и он сам позвонил Брандту. Тот спрашивает: «Прямо сегодня герр Баршай сможет приехать?» Бауш говорит: «Сможет, конечно». И мне: «Я вам сейчас дам машину, поезжайте, Бонн не так уж далеко».

Приехал к Вилли Брандту, он меня усадил перед собой и велел рассказывать во всех подробностях. Потом дал бумагу: «Напишите мне данные вашей жены». Я написал. Он пообещал, что постарается сделать все как можно быстрее.

После этого я получал от него письма чуть не каждый день. Там ведь письма быстро идут, не как у нас. Он писал: «Завтра передаем все бумаги в инстанции». Потом: «Бумаги передали, ждем отсылки». Потом: «Почта уже в Москве, герр Баршай, не волнуйтесь».

Сейчас мне трудно в точности припомнить свои переживания тех дней. Но чего не забуду — какой поддержкой были для меня в первые месяцы новой жизни, и всегда потом, письма Локшина, которые я возил с собой, куда бы ни ехал, и которые храню так же бережно, как шостаковичевские.

Из письма А. Локшина Р. Баршаю, 1977 г.

Рудольфу Баршаю, сыну Бориса, от Локшина Александра, сына Лазаря — привет!

Бах верил в бессмертие души; он знал, что душа будет существовать вечно и уничтожению не подлежит. И в этом смысл его музыки.

Моцарт был первый, кто, сделав радость земного бытия предметом и содержанием музыки, с ужасом увидел его оборотную сторону: полное физическое уничтожение — смерть.

И вот пример, простой и ясный, как плакат. Самая короткая и самая знаменитая в мире ария, [10] Ария Дон Жуана «с шампанским». причем в ней нет даже тени прекрасной мелодии, ее мелодия состоит из одних арпеджио. Жизнь прекрасна, — сказал Моцарт и написал:

Это так, но:

Эх, была не была! — сказал Моцарт, — живем один раз!

Это один из ключей к Моцарту, но далеко не единственный. Верите ли Вы, что в этом анекдоте, который я сейчас сочинил, больше правды, чем в многотомных исследованиях теоретиков и историков, не говоря уж о тех исполнителях (великих!), для которых Моцарт есть только лишь промежуток между Гайдном и Бетховеном?

27 июля нынешнего года.

P. S . Это тот случай, когда, не совершив насилия, можно совершить разделение. Но что можно сказать о тех сольминорных темах? На радость они нам даны или на горе?

Из письма Р. Баршая А. Локшину, 1977 г.

Дорогой Шура! Нет у меня слов, чтобы сказать, как я Вам благодарен за симфонию… [11] Одиннадцатая симфония А. Локшина посвящена Р. Баршаю. Если я хоть что-нибудь понимаю, то это Ваше лучшее произведение. <���…> Только что записал Первую Брамса. Как только будет готова запись, постараюсь прислать Вам на суд. Но одна победа, кажется, уже есть — я перестал бояться большого оркестра. А это было раньше. Потому что дирижировал раз в год. Послезавтра еду в Тель-Авив. Там буду играть Шекспира. В конце октября — снова в Штутгарте — запись Четвертой Бетховена и Шекспир с Томасом Алленом. 2 ноября, с ним же, в Лондоне с BBC . Этот концерт, вероятно, будут транслировать, т. к. оркестр радио. Попробуйте поймать — 2-го вечером. Кажется, начало в 8 ч. (по Гринвичу).

Теперь о делах — Süddeutscher Rundfunk заказало из Москвы (Вашу) Четвертую симфонию, а прислали вместо этого Пятую. Так что придется откладывать запись. <���…> Здешнее руководство спрашивало меня, не согласились бы Вы приехать на исполнение? Что Вы думаете по этому поводу? В Вене недавно я побывал в Universal Edition . Купил там разные партитуры Малера. И показал некоторые из Ваших сочинений. Они очень заинтересовались. Ну вот, уже 3-й час ночи. Завтра с утра — прослушивание записи, потом здешнее начальство устраивает для меня прием, а послезавтра утром — самолет. Напишите мне, что происходит в Москве…

Однажды мы с оркестром уехали выступать в городке близ Штутгарта, а когда вернулись, меня прямо на перроне встречали с письмом от Брандта. Я распечатал и по первой же фразе почувствовал какой-то холодок. Брандт писал: «Я предпринял все возможные шаги по вашей просьбе, но, к сожалению, получил негативный ответ по той причине, что госпожа Раскова не хочет ехать за границу».