Олег Дорман - Нота. Жизнь Рудольфа Баршая, рассказанная им в фильме Олега Дормана

Я прилетел в Лондон, в аэропорт Хитроу. «Паспорт», — попросил пограничник. «Нету». — «Как это?» — «Вот так и так». — «Людей без паспорта не бывает». — «Увы». Английский у меня был тогда еще неважный, я объяснял, как мог. Пограничник не понимал. Позвонил куда-то, пришел старший офицер. Выслушал меня. «Ага, — говорит, — понял. Вы хотите сказать, что лишены гражданства». — «Так точно, сэр». — «Но как это может быть?» — «В стране чудес и не такое бывает». Он засмеялся. Потом крепко задумался и спросил: «Мистер Баршай, позвольте тогда спросить вас: надолго ли вы приехали в Англию? Когда собираетесь обратно?» — «Никогда», — ответил я. Он широко улыбнулся, козырнул мне и говорит: Very welcome to Britain, sir !

Я вышел в зал — навстречу Виктор Хохаузер. Привез к себе домой, второй этаж был приготовлен для меня: две комнаты, красиво обставленные, ванная, кухня. «Тут, — говорит, — до тебя жил Славка». Кухней пользоваться не пришлось: Хохаузер повел меня в итальянский ресторан и сказал: «Для тебя здесь открыт кредит. Можешь приходить когда захочешь, тебе все бесплатно». Я был тронут. Вскоре мне открылись некоторые оттенки: я оценил не только теплоту и щедрость, но и разумность такого приема. Приехал поговорить со мной из Цюриха директор оркестра Тонхалле. Я встретил его в этой красивой квартире, потом отвел в ресторан — и увидел, что он впечатлен моим, так сказать, положением здесь, видит, что имеет дело с «серьезным человеком», как сказал однажды скрипач из кондрашинского оркестра, когда я репетировал с ними Четвертую Бетховена. Я несколько раз просил повторить какое-то место, а музыканты зароптали: «Зачем повторять, если уже получилось вместе?» Я говорю: «Вместе — не единственная наша задача». И тогда их концертмейстер встал: «Ребята, как вам не стыдно. Вы что, не видите, перед нами серьезный человек!» Очень я смеялся. Ну вот, директор Тонхалле тоже увидел, что перед ним серьезный человек, не похожий на бедного эмигранта. Но я уже связал себя с израильским оркестром и принять его предложения не смог бы. Но он, правда, его и не делал, только прощупывал почву.

Хохаузер говорит: «Сегодня вечером Стерн играет в Альберт-холле. Три концерта — Бах, Бетховен и Брамс с оркестром. Пойдем». Мы пришли, сидели рядом с Баренбоймом, потом все вместе пошли на прием. Подходит ко мне элегантный молодой человек, симпатичный, одет с иголочки. Приветствует, представляется «Дэвид». Стал расспрашивать о моем отъезде из СССР. И как-то участливо, входя в детали. Я рассказываю. Он хорошо говорит по-немецки, это меня тоже расположило к разговору. Вспоминаю мадам Ибрагимову из ОВИРа, разные другие подробности.

Беседовали целый вечер, потом меня забрал Баренбойм, и мы поехали к нему домой. Они с женой жили неподалеку. Его жена, гениальная виолончелистка Жаклин Дю Пре, была прикована к инвалидному креслу, у нее был рассеянный склероз. Лет за десять до этого, еще до болезни, она приезжала в Москву, занималась с Ростроповичем, и он сказал, что это единственная виолончелистка, которая может превзойти его самого. Я был потрясен трио Бетховена, которое она записала, уже будучи больной, с Баренбоймом и Цукерманом. Ее пальцы теряли чувствительность, она контролировала их усилием воли, была вынуждена смотреть на них, чтобы сыграть правильно. И вот мы пошли. Очаровательная, очень умная, очень молодая и очень сильная. Она прожила потом еще десять лет, и мне рассказывали, что после смерти ее виолончель работы Страдивари была названа в ее честь. Теперь она всегда будет переходить от владельца к владельцу и числиться во всемирном каталоге под именем «Страдивари Дю Пре».

Наутро звонит Хохаузер. «Знаешь, кто был этот молодой человек вчера?» — «Понятия не имею». — «Дэвид Оуэн». Министр иностранных дел Великобритании. «Сегодня утром, — говорит Хохаузер, — он выступал в парламенте, и вся его речь была посвящена тебе. Тому, как тебя не выпускали, как резали паспорт на кусочки, как не давали визы. Должен сказать, он имел большой успех с этой историей. Он только что звонил и просит привезти тебя в Хоум-офис». Это министерство внутренних дел.

Мы поехали. Я подождал двадцать минут, и мне принесли английский паспорт. Ну, точнее, это был еще не совсем настоящий паспорт, а специальный, только для путешествий, но через некоторое время я получил гражданство Великобритании. Мне помог Менухин, он обратился к принцу Чарльзу, с которым мы к тому времени были уже знакомы, я расскажу, и паспорт мне выдали самый настоящий.