Алексей Череватенко - Небо Одессы, 1941-й

— А вот и я, здравствуйте…

К нам часто приезжали шефы — рабочие и служащие предприятий и учреждений города. И на войне бывают маленькие радости. Женщины привозили нам шерстяные носки, связанные собственноручно, носовые платки, трогательно расшитые кисеты, портсигары.

Особенно радовали нас концерты самодеятельности. После каждого такого посещения шефов мы ощущали прилив новых сил, которые были так необходимы в эти тяжелые дни.

Однажды у нас гостила делегация со швейной фабрики имени Воровского. Смешливые девушки окружили нас, интересуются, бывают ли после полетов танцы.

— А как же! — восклицает лейтенант Павел Эсаулов. — Двадцать четыре часа в сутки летаем, остальное время вальсируем!

Девушки заразительно хохочут, хотя по всему видно, что живется им несладко: усталые, бескровные лица, И только в глазах искрится задор. Алибек Ваниев приносит наш старенький патефон, осторожно накручивает ручку, и вот уже звучит в столовой модная песенка:

Кружатся пары, слышны шутки, смех. Война на время отодвинута в сторону, жизнь берет свое.

Эсаулов водружает на столе огромный арбуз, приглашает отведать.

— На моей родине, — балагурит он, разрезая на части эту чудо-ягоду, арбузы выращивают весом до сорока килограммов. А что уж сочные, сахаристые и не передать, только нож поднесешь, сразу разламывается на две половины…

Девушки устремляют на него восхищенные взгляды. Пашка, чувствуя себя в центре внимания, продолжает тараторить.

— А слышали вы, что произошло в одном полку? Прелюбопытнейшая история! Спрашивает адъютант своего командира: «Разрешите, говорит, ночью за трофеями сходить? Тут поблизости такой баштан роскошный, что просто грех давать добру пропасть! Арбузы, говорит, что моя башка!» А того не сказал, что баштан на территории, занятой противником. Ну, а командир ему — иди! Днем, конечно, туда не сунешься, пошел адъютант ночью, товарища с собой прихватил. Долго шарили они в темноте, покрупнее выбирали… Утром майор вызывает своего помощника и спрашивает, где же обещанный арбуз. Адъютант говорит: сию минуту доставлю. И приводит командиру рослого детину, солдата, значит, гитлеровского, мы, говорит, его на баштане и сцапали. Тоже хотел колхозным добром полакомиться! Смеху было… Но майор был рад, конечно. Кто «языку» не обрадуется!

И снова шутки, смех! Но вдруг все разом замирает. Воздушная тревога! Ярким пламенем вспыхивает и тотчас же гаснет ракета.

— На старт!

Минут сорок летали в заданном районе. Самолеты противника прошли стороной, на Николаев. После возвращения командир полка дал нам отдых. В половине седьмого с трудом открываю глаза.

— Подъем, товарищ старший лейтенант, подъем! — грохочет над ухом дежурный.

За чаем в столовой обмениваемся новостями. На участках 451-й и 95-й дивизий противник проявляет активность. Ведет артподготовку, видимо, замышляет новое наступление. Грохот орудий становится все сильнее.

В столовую влетает заместитель начальника штаба полка Богач:

— Четвертая, кончай бал! На выход!

Елохин резко поднимается, поправляя планшетку. Выскакиваем на улицу. Сейчас нас десять вместе с командиром и комиссаром эскадрильи, четырех потеряли, один ранен. Командир полка перед вылетом обращается к нам со словами:

— Давайте честно, ребята: кто не успел выспаться, кто неважно себя чувствует — два шага вперед…

Никто не двигается с места. Понимаем: если уставших ночников подняли раньше обычного, значит, происходит что-то серьезное.

— Лейтенант Королев! А ты что-то пасмурный сегодня… Может, отдохнешь? — настаивает Шестаков.

— С какой стати? Что я — хуже других? Порядок… — обиженно говорит Иван.

Шестаков начинает объяснять задачу. Старается казаться бодрым, но мы видим, что сам Лев Львович еле держится на ногах. Осунулся, постарел, под глазами темные круги… Глядя на него, не скажешь, что ему едва исполнилось двадцать пять.

Снова на Сухой Лиман, это рядом, три минуты лету. Не успеешь набрать высоту, а уж под крылом чернеет вода. С высоты тысячи метров перед нами открывается панорама боя. Южный берег лимана и все видимое пространство до самого моря напоминает кипящий котел. Стреляют танки, орудия, минометы, по ним ведут огонь с северного берега наши батареи.

Проходят столетия, а война по-прежнему всегда страшна. «Смешались в кучу кони, люди, и залпы тысячи орудий слились в протяжный вой…» описывал Лермонтов Бородинский бой. И вот он сейчас под нами, такой же бой, и не только в одном месте. Стонет родная земля, дрожит от гнева и возмущения. Но никогда и никому не поработить ее!