Гильдебрандт-Арбенина Николаевна - «Девочка, катящая серсо...»

Я в детстве прислушивалась, когда, уложенная в постель, еще не спала, а Л<���ина> Ив<���ановна> с Полей тихо говорили о похождениях великих княжон Марии Павловны и Елены Владимировны, о женщинах, приносящих несчастье, о кровавых тайнах дома Габсбургов, о императрицах Елизавете и Марии…

Я в детстве много гуляла; с Alte Frau ходили «rund herum» [42] Кружочками (нем.). по Литейной, Пантел<���еймоновской>, Моховой… A F немного шокировалась, что я любила смотреть открытки с античными статуями и на мифологические темы, с полуголыми нимфами; Л<���ина> Ив<���ановна> со Стрешневской Линой Семеновной засматривались на офицеров, которые у них назывались «незабудские». Идеал ее был мужчина темноволосый, бледный, с грустными темно-синими глазами.

Л<���ина> И<���вановна> не выносила жары и летом ложилась спать на пол. Она очень любила каток и морозов не боялась. К рождеству мне устраивалась в детстве выставка — вата, покрытая нафталином, дед-мороз, картинка с яслями, звери, куклы в теплом. Л<���ина> Ив<���ановна> как дети любила вербу; она с энтузиазмом ходила с нами покупать вербные игрушки и надувала чертиков. Она любила безделушки — собачек и кошечек — те, что она мне подарила, я берегла и впоследствии. У меня было много кукол, подарков Варламова, папы и мамы, Левенстерн — но одной из любимых была темноволосая Лина в красном платье, подаренная Линой Ив<���ановной>. Сохранилась от нее одна туфелька…

Последним ее подарком мне были две материйки — белая с голубым, для ночной рубашки, и розовая в полоску, для которой она трогательно просила «не принижать материю» и сшить платье. Но самый последний подарок была светло-кофейная ленточка…

…Я ничего не знаю точно о ее последних минутах. Письма Анны Ив<���ановны> {30} 30 Анна Ивановна Бекенская — соседка О. Н. Гильдебрандт. и Линцы были очень пугающими. Я не знаю, потеряла ли она совсем сознание, или у нее были часы, когда оно возвращалось? Вспоминала ли она меня, боялась ли бомбежек, мучилась ли от голода? Умерла она в первых числах октября 1941 г. и провожали ее на кладбище (на Охту) Линца, Ек<���атерина> Ник<���олаевна> {31} 31 Е. Н. Шадрина. и милая Маша {32} 32 См. письмо Ю. И. Юркуну 1946 года (наст. изд.). .

Когда мы с нею прощались, она заплакала. Я оставила ей сахар и еще что-то, умоляла Линцу за ней следить. У меня было тяжелое предчувствие, когда мы ехали на вокзал в машине; было очень ясное утро, улицы были чисто выметены, но я почему-то подумала, что никогда больше не увижу эту Бассейную, эту Знаменскую…

Маша ездила с нами, чтобы помочь при посадке. Так и не увидела я больше никогда ни моего города, ни Маши, ни Периколы {33} 33 Перикола — кошка О. Н. Гильдебрандт. , ни Кулиньки — моей Лины Ивановны…

< 1950-е >

С Митрохиным у меня связан белый цвет. Когда я к нему пришла в первый раз, то была очень удивлена: это напоминало Украину с выбеленными стенами. Потом я узнала, что он родом из Ейска и происходит от казаков. Вероятно, он с детства привык к таким белым стенам. Казацкая кровь у такого «тихого» человека! Но у него было большое внутреннее упорство.

Я встретилась с ним впервые в гостях у Михаила Кузмина, а потом стала бывать и у него. И в Ленинграде, и в Москве — те же белые стены и те же садики во дворах. И везде — очень чисто, и ничего лишнего. Одна или две картинки на белой стене.

Иногда мы бывали в кино. Памятным мне остался один сеанс в бывшем «Пиккадилли» (теперь «Аврора») — «Трагедия любви» с Мией Май, Яннингсом и «красавцем» Гайдаровым {34} 34 «Трагедия любви» («Tragödie der Liebe», 1923) — немецкий фильм режиссера Дж. Мэя; в ролях: М. Дитрих, Э. Яннингс, М. Мэй. . Тогда к фильмам давали дивертисмент, и я помню песню, которая очень нравилась и Митрохину, и мне. Слова такие: «Горят закаты родной земли. Идут солдаты…» Мотив был какой-то торжественный. У меня сохранился рисунок Митрохина к этому фильму.

Кузмина Митрохин посещал довольно часто: кроме него, приходили Верейский, Воинов, Добужинский, Арапов, Божерянов, позже — Лебедев, Осмеркин и другие художники.

Жена Митрохина — Алиса Яковлевна Брускетти, ходила в студию, где рисовала с натуры. Она была немногословна и похожа на студентку из Лозанны — медичку или химичку. Изредка Митрохины бывали у меня. Помню особую любовь Митрохина к Тулуз-Лотреку.

Дмитрий Исидорович иногда говорил о людях насмешливо, но очень мягко, беззлобно. Я не представляю себе человека, который мог бы на него обидеться.