Гильдебрандт-Арбенина Николаевна - «Девочка, катящая серсо...»

Между тем именно в эти дни произошло событие — «гибель друга», — «сделавшее», по слова Адланова, Каннегисера «террористом»: 21 августа «Петроградская правда» публикует сообщение о расстрелах по постановлению ЧК и, в частности, о расстреле «по делу об агитации среди курсантов Михайловского Артиллерийского училища после выступления левых эсеров» бывшего офицера Владимира Борисовича Перельцвейга (с. 2). Постановление о расстреле было подписано Урицким, как председателем ПЧК (при голосовании о целесообразности применения высшей меры на коллегии ПЧК Урицкий воздержался; см.: Уралов С. Г. Моисей Урицкий. Л., 1929. С. 117).

Подробности террористического акта освещены в сообщении «Северной коммуны» (1918. 31 августа. С. 2) и в статье X. «Несколько слов о Каннегисере» (Голос минувшего на чужой стороне. 1927. № 5 [XVIII]. С. 315–317). Следствию не удалось документально подтвердить первоначальные заявления о «ликвидации грандиозного заговора как партийных организаций, так и иностранных деятелей англофранцузского капитализма» (Петроградская правда. 1918. 4 сентября. № 191. С. 3). А. Л. Литвин, на основании знакомства с делом Каннегисера, указывает также, что «следователи петроградской ЧК Отто и Рикс, вначале ведшие дело, заявили, что убийство Урицкого — дело рук сионистов и бундовцев, отомстивших председателю ЧК за интернационализм. Это утверждение было отвергнуто председателем петроградской ЧК Н. Антиповым, уволившим этих следователей за антисемитские настроения (в 1919 г. их вновь приняли на службу в ЧК) и написавшим 4 января 1919 г. в „Петроградской правде“: „При допросе Леонид Каннегисер заявил, что он убил Урицкого не по постановлению партии или какой-либо организации, а по собственному побуждению, желая отомстить за аресты офицеров и за расстрел своего друга Перельцвейга, с которым он был знаком около 10 лет“» (Отечественная история. 1993. № 6. С. 60; см. также: в указ. кн. В. Шенталинского, с. 106, 130). Несмотря на развязанный «красный террор», непосредственно по «делу об убийстве тов. Урицкого» был казнен только Каннегисер. Известия о его расстреле появились, со ссылкой на «сведения, полученные из Петрограда», 1 октября 1918 года в архангельской газете «Отечество», ближайшее участие в издании которой принимал М. М. Филоненко (см.: Расстрел Л. А. Каннегисера// Отечество. 1918. 1 октября. № 8. С. 3). Официально о расстреле было объявлено в сообщении ЧК 18 октября 1918 года (см.: Петроградская правда. 1918. 18 октября. № 228. С. 2).

Аресты «по делу об убийстве Урицкого» начались сразу же после задержания Каннегисера в доме № 17 по Миллионной ул., куда он забежал, пытаясь скрыться от погони. Арестовывали всех, упоминавшихся в записной книжке Каннегисера (ср. эпизод с арестом генеалога и нумизмата А. А. Сиверса, лично Каннегисера не знавшего, однако бывшего клиентом одного с ним мебельного магазина, телефон которого был записан Каннегисером: Аксакова-Сиверс Т. А. Семейная хроника. Paris, 1988. Кн. 1. С. 301–302). «В связи с арестом убийцы комиссара М. С. Урицкого, студента Каннегисера членами чрезвычайной следственной комиссии по борьбе с контрреволюцией был произведен ряд обысков особой важности, — сообщала „Петроградская правда“. — <���…> Сейчас выясняется вопрос, имели ли какое-нибудь отношение к преступным замыслам Каннегисера его домашние. Все они находятся под арестом. При обыске в квартире Каннегисера взята переписка» (1 сентября. № 189. С. 2).

Ю. И. Юркун был арестован утром 31 августа 1918 года. Дневниковые записи Кузмина позволяют восстановить обстоятельства его ареста и почти трехмесячного задержания. 31 августа Кузмин записал: «Я еще спал, слышу шум. Обыск. Начали с Юр. комнаты. <���…> „Юр. увели“. Бегу. Сидит следователь, красноармейцы. „Юр., что это?“ — „Не знаю“. Арестовывают, говорят, что ненадолго, недоразумение. <���…> Побежал к Ляндау. Оказывается, Урицкого убил Леня Каннегисер. Отмстил за расстрел Перельцвейга. Все родные арестованы. <���…> Посылку не приняли. Нету в списках. Смотрел списки. Нет. Но сколько знакомых <���…> Горький хлопотать отказался и думает, что я сам сижу». 3 сентября арестованные (и Юркун в том числе) были переведены в Дерябинские казармы, о чем Юркун известил Кузмина в письме, полученном им в тот же день. На следующий день Кузмин записывает: «Ходил в тюрьму. Там лучше, насколько может быть лучше в таких местах». С середины сентября начинаются хлопоты по освобождению арестованных; некоторые из них освобождены — 12 сентября Кузмин фиксирует в Дневнике: «Надеждин говорит, что „следственная комиссия“ мягче, чем в начале. (Непосредственно после убийства Урицкого расследование возглавлял прибывший из Москвы Ф. Дзержинский. — Г. М.) Сиверса отпустили». 18 сентября: «Вчера Горький подал Зиновьеву список, там и Юрочка. <���…> Слег, еле добился, чтобы Луначарский послал бумагу <���…> Некоторых знакомых Каннегисера уже выпустили». 26 сентября: «Многих освобождают». Задержание Юркуна, однако, продолжается. 14 октября Кузмин записал: «Дело с Юр. все затягивается. Все врут безбожно. Яковлева уехала в Москву ликвидировать дело Каннегисера и „попутно“ будут освобождать ранее амнистированных. Ленечку не расстреляют». Следующий месяц проходит в ожидании освобождения и фиксации слухов о его сроках: 19 ноября «Жак <���Израилевич> уверяет, что распоряжение освободить Юр. уже дано». Наконец 23 ноября Юркун был освобожден.