Иван Ваненко - Тысяча и одна минута. Том 3

Эх вы-люди, братцы-товарищи!.. по-моему уму старому, а по старому ровно глупому, не присказка то ради сказки идет теперь, а идет уже сказка для присказки!.. Впрочем как себе знаете, так и смекаете.

Стать починать, стать сказывать; нам не переставать, вам не указывать.

В стороне, где земли засеять людей нет, лесу порубить не сыщется; а буде земля плод уродит, то и готовый собрать почитай некому. Не пестра та земля камнями самоцветными, не бела серебром, не красна золотом, да было к ней много нужного: ржи, как песку, а гречи, хоть на земь мечи; а что протчего-другого снадобья так бывало море запруживали: заморский народ ловит, ловит инда устанет, и раздобарывает: «экая-де штука с икрою щука! Да и икра больно спора, и так раскусишь и во щах сваришь!»

То-то была сторонка благодатная!

Вот там-то стояла изба, окол-близ двора; окнами на улицу, воротами на двор; на дворе навес, у ворот запор, или щеколда-что ли поихнему.

И жили в этой избе… как бы вам сказать по сказочному, два-то брата умных, а третий дурак; он дурак не дурак, а родом так; ростом он дородством, ну, может выйдет с польского пана шляхтича, а ума-разума в его голове ей Богу меньше, чем в кочне капусты зеленой; что ж делать, видно так Бог уродил. На беду еще, а может так надобно, дался ему такой талан, что он-то дурак будь в доме старше всех, ему приходилось всем в доме править, всему порядок давать, знать, где стол поставить, а где кровать. Он и стал все делать по своему уму, стал о всем мерекать по своей смышлености… Л сделал он, понаделал, все в доме управил, всему порядок дал, а, как я уж вам докладывал, какой порядок у несмышленого, ведь и пошло все на вон-тараты!

Вот люди умные-добрые сошлися, сказали слово разумное: что-де впору дураку уметь на печи лежать не обжигаться, а буде-де он домом ворочать начнет, то спалит-де и умных на залавочьи!

Дурак бы и не рад такой речи, да старшие присудили.

Дали дураку дело не мудрое: по двору ходи, да двор мети; захочешь пирога, так хлеба поешь, захочешь щей, похлебай водицы из колодезя, а творогу, аль вотрушки не спрашивай.

Ходит дурак (он и Дурень тож), похаживает, на других людей поглядывает: пусто-де их знает, от чего они не так живут.

Жил дурак долго так и дивовался на людей время не малое; да спохватившись себе-на уме и вымолвил: «постойте же, буду я себе сам хлеб добывать, своим горбом заработывать!» Вышел за ворота Дурень наш, глядь поглядь в ту, в другую сторону, идет староста Кузмичь, а за ним поодаль волов стадо гонят погонщики; кинулся Дурень прочь от ворот.

Умные люди подумали, что испугался-де Дурень старосты, ан у Дурня было не то на уме: затеял он дело непутное, а по его, по дурацки, смышленое: молвил Дурень себе на уме: постойте же люди разумные, обдурю я вас моих милостивцев, да так сделаю, что вам не в домек, а мне куда будет весело!

Взял Дурень сена в охапку и ну трясти по двору до самых ворот; там растворил ворота, сел под навес и поджидает; а чего, кто его знает, кроме матери Глупости!..

Чтож вышло, что случилось?.. почти ведь так и сталось, как Дурень смекнул: какой-то бык из стада, не то он был глупый, не то прожорливый, увидевши сено разметанное, вошел на двор и ну его подбирать-жевать; а Дурню только того и хотелося: вскочил он проворно, притворил ворота, засунул засов; хвать быка за рога и повел на задний двор; поставил за плетнем, задал сена животине: «поешь, говорит, ведь ты мною не украден, а так добыт; я слыхал от умных людей, что так бесспроса взять нужды нет, а воровать вишь так зазорно!»

Пастух прогнал стадо мимо и не заметил, что одной скотины нет; а Дурень наш пошел в избу, завалился на полати и поджидает вечера.

Братьев дома не было, оставалися только две невестки в избе; стало вечерять, Дурень слез с палатей, снаряжается; надевает свой армяк засаленой.

– Чтой-то, говорит одна из невесток, чтой-то, как будто у нас на дворе корова мычит?..

«Вот те, молвил Дурень, это у меня в животе бурчит, что-то нездоровится; а не то и впрямь пойти посмотреть, может не зашла ли и то какая коровишка ледащая?»

Пошел Дурень на двор и думает: ловки вы больно, скажитко вам, что я быка добыл, так может он бедный только б и жил: завтра, глядишь бы, братья убили-изжарили, а мне б и полакомиться не дали, сами ж всего б съели! нет, теперь вам не провесть меня!.. Возьму-ко я его сам поведу да продам пойду; а деньги припрячу подалее. Однако, ведь вот оно дело какое, ведь мне его нельзя на базар-то вести: староста Кузмичь-то видел быков, смекнет старый, догадается плут! как же бы мне сделать тут?.. Э! постой, пойду в лес, слыхал я от людей, что иной вишь человек все равно, что бревно, аль дерево, так стало и дерево за человека можно принять?. Быть так, пойду туда. Взял Дурень опять быка за рога, повел сердягу в лес. Становится пора поздняя, Дурня и страх не берет и нуждушки ему нет, что он в лес идет; ему все одно думается: как бы выгодней быка продать, и после как будет деньги счесть, что за быка возмет, и что на эти деньги купить придет, и куда припрятать купленое, и как есть лакомства, примерно баранки, али булку пшеничную, чтобы братья не заметили… и каков вкус будет во всем этом, что ему купить захочется… да и мало ли что Дурень не передумал себе на уме.