Хатка Бобра - Как Веприк, сын Тетери, маманю спасал

— И-и-и-их! — крикнула довольная Дунька и снова полезла из мехового домика.

— Чудя, ты что? Какой пирог нашел? — с беспокойством спросил Добрило, снимая с товарища санки и возвращая Дуняшку в гнездышко. — Ты как себя чувствуешь? Головой не стукался?

— Я очень хорошо себя чувствую, — кротко ответил Чудя, лежа на спине в снегу. — А по голове ты меня только что санками стукнул… А про пирог я наврал — ты ж просил сказать что-нибудь хорошее.

— Ах ты бессовестный! Что ж ты, не мог по-настоящему что-нибудь хорошее сказать?! Обязательно врать надо?

— А что по-настоящему у нас есть хорошего?! — завопил Чудя. — Одни, заблудились в лесу дремучем! До костей промерзли!

— Кто заблудился — посреди дороги?! — заорал на него Добрило. — Где ты дремучий лес нашел? Кто промерз? Чудя! Пойди поближе, я тебе, болтуну дырявому, ноги оторву!

— Ты еще хуже Матрены, — надулся Чудя, вылезая из оврага. — Уже и сказать ничего нельзя…

— Я с ним с таким не пойду, — жаловался на ходу бортник Веприку. — Оставим его в соседней Березовке, а то он нам все уши проговорит… Ах ты, озорник! Ну-ка, слезай с санок.

— Ну и слезу! — пискнул Чудя. — Уж и посидеть нельзя…

Даждьбожий сверкающий щит, натертый по случаю зимы до белого блеска, поднимался уже в середину тусклого холодного неба. Вокруг стояли высокие белые стволы, растопырив заросшие инеем ветви. Они смыкались над головой и обманывали зрение, скользя справа и слева. Путники забрались в самую сердцевину березового леса, еще пара часов — и березки станут редеть, а за ними и соседняя Березовка покажется. Конечно, летом они за то же время прошли бы столько да еще столько да еще полстолько, но все-таки не на месте стоят. «Дойдем в Киев, куда мы денемся,» — успокоившись, думал Веприк. И тут повалил снег.

Маленькие редкие снежинки за одну минуту превратились в пышные хлопья, стремительно летевшие вниз и быстро скрывшие под собой и дорогу, и деревья и даже самих путников друг от друга. Снег падал так густо, что протяни вперед руку — и пальцев не увидишь. За его пеленой исчезло солнце. Сразу потемнело. Путники, сердито крякнув, остановились, а Чудя оживленно заверещал:

— Что я вам говорил? Наконец-то заблудились!

Силач-бортник и юный охотник, оба люди лесные, не были слишком напуганы. Они могли найти верное направление, слушаясь многочисленных лесных примет, а особенно — собственного чутья, но беда была в том, что в таком снегу идти они будут очень медленно да к тому же есть опасность пройти в двух шагах мимо деревни, не заметив ее за снежной пеленой. Веприк отступил на шаг от приятелей, сразу скрывшись в сумерках, осмотрел ствол ближайшей березы, оценил цвет коры с разных сторон, ковырнул лыжей у ствола.

— Ну чего? — спросил Добрило, когда мальчик вернулся.

— По-моему, туда, — показал рукой Веприк.

— А по-моему, вот так, — возразил бортник, показывая чуть правее.

— Завели в лес и бросили! — ныл Чудя.

— Пока что не бросили! — бортник предостерегающе поднял палец. Чудород ненадолго угомонился.

— Дядя Чудород, — сказал Веприк, — нам придется останавливаться и проверять, куда идем, чтобы не ходить кругами, но идти пока можно. А часа через два снег утихнет и там уж мы быстренько сообразим, где деревня.

— Если живые еще будем, — хрюкнул Чудя.

— Да. И если снег утихнет, — тихонько подсказал Веприку Добрило.

— Молчи уж лучше, дядя Добрило, — так же тихонько попросил Веприк.

В снежной летучей каше они медленно двигались, куда вел Добрило. Иногда останавливались, нюхали воздух, осматривали пни и деревья. Казалось, так они всегда и будут брести сквозь белую мглу, с трудом переставляя уставшие ноги. Ясно было, что все равно придется остановиться: очень ж густо сыпал снег. На памяти мальчика никогда не случалось такого снегопада. Добрило впереди наткнулся на пень и остановился, обругав пень обидным словом. Он прислушался и, наморщив лоб, с тревогой огляделся, потом переглянулся с Веприком. Мальчик своими чуткими, как у лисы, ушами улавливал за глухой пеленой мягких хлопьев неясный шум, словно волны плескались. Он шагнул мимо Добрилы и прислушался, потом прошел еще немного вперед — и замер на месте.

В нескольких шагах от него стоял в снегу огромный зверь, самый опасный из зверей того древнего времени: тур, гигантский дикий бык. Туры пугали всех не только размером, но и буйным нравом: быки нападали часто безо всякой понятной причины. Ни кабан, ни медведь, ни волки не могли выстоять против такой горы могучих мышц и мяса, увенчанной острыми рогами. Только тигр мог померяться с туром силой — и скорее всего расстался бы со своей полосатой жизнью под огромными копытами. Туры были велики ростом, но тот, что стоял напротив Веприка был больше всех — его спина была, наверно, вровень со вторым этажом княжеского терема. Черный, как ночная тьма, он спокойно смотрел на мальчика сверху вниз. Распахнув руки, Веприк не смог бы дотянуться до концов его изогнутых рогов. Грудь животного медленно расширялась в такт дыханию, столбы пара выталкивались из широких ноздрей. Его дыханию вторили еще два десятка огромных зверей: несколько молодых быков и турицы, чьи золотистые бока видны были за массивной фигурой вожака.