Шарль Перро: Сказки [для взрослых]

Кроме текстов, в ряде случаев мы находим упоминания о сказках и указания на их популярность; особенно много упоминаний о сказках „Ослиная Кожа“ и „Мальчик-с-пальчик“. Очень любопытное перечисление целого ряда сказок дает Ноэль дю-Фейль (Noël du Fail) в книге „Propos rustiques et facétieux“ (1547), гл. 6. Он изображает крестьянина Робена, рассказывающего по вечерам у очага сказки жене и работникам, занятым различными работами:

„И когда, таким образом, они были заняты различными делами, добряк Робен, установив молчание, начинал сказку об аисте, о тех временах, когда животные разговаривали, или о том, как лиса крала рыбу у рыбаков, как она подвела волка под побои прачек, когда учила его ловить рыбу; как собака и кошка отправились в дальнее путешествие; о льве, царе зверей, который сделал осла своим наместником и хотел быть царем всего; о вороне, которая запела и потеряла свой сыр; о Мелюзине; об оборотне, об Ослиной Коже, о побитом монахе; о феях и о том, как он часто запросто разговаривал с ними, и еще о том, как вечером, проходя по узкой дороге, он видел, что они водят хороводы близ источника у рябины“ [3] Ряд других указаний см. Bolte - Polivka , Anmerkungen, т. IV, стр. 68. .

В этом сообщении любопытно и перечисление целого ряда сказок, разнообразных по характеру, и указание на то, что рассказывание сказок являлось крестьянским занятием. Для господствующих классов сказка не была уже живым явлением, не входила в обиход их жизни. Однако во второй половине XVII века картина меняется, — сказки входят в моду и рассказываются в целом ряде салонов. Например, Севинье пишет: „Г-жа де-Куланж очень хотела познакомить нас со сказками, которыми развлекают версальских дам: это называется заниматьих. Итак, она занимала нас и рассказывала нам о зеленом острове, где воспитывали принцессу, которая была прекраснее, чем день; все время над нею веяли феи. Прелестный принц был ее возлюбленным; оба они прибыли в хрустальном шаре, когда этого меньше всего ожидали; это было удивительное зрелище: каждый смотрел на небо и пел, без сомнения:

Сказка длится добрый час; от многого я избавлю вас“ [4] Lettres, ed. Monmerqué 1862. 5, стр. 259; см. Bolte-Polivka, Anmerkungen, т. IV, стр. 73, № 140. . В отличие от сообщения Ноэль дю-Фейль, где речь идет о крестьянах, здесь прекрасно схвачен характер аристократическихсказок с их подчеркнутым стремлением к изяществу и к изображению нежных чувств. Конечно, сказки являлись здесь только своеобразным средством развлечения, и им стремились придавать характер, подходящий для „благородного“ общества.

Сказки рассказывали в салоне „Mademoiselle“, т. е. Елизаветы-Шарлотты Орлеанской, сестры Филиппа Орлеанского, регента королевства; в салоне маркизы де-Ламбер, где собиралось изысканное общество и где наиболее видную роль играл Фонтенель; в салоне графини де-Мюра, написавшей позднее ряд сказок; в салоне г-жи д’Онуа, также прославившейся сказками; в салоне г-жи де-Камюс, сестры кардинала, герцогини д’Эпернон, графини Граммон, м-ль Леритье-де-Виллодон.

Таким образом, почва для появления сказок Перро была подготовлена.

Сборник сказок в прозе Перро, несомненно, представлял собою новое и значительное явление: у него мы находим собственно сказки, и притом сказки, нередко переданные довольно точно и полно.

Еще до издания своих прозаических сказок (1697 г.) Перро напечатал три рассказа (contes) в стихах: стихотворную обработку 10-й новеллы X дня из „Декамерона“ Боккаччо — „Гризельда“ („La marquise de Salusses, ou La patience de Griselidis, nouvelle“, первое издание, без имени автора, 1691 г., затем ряд повторных изданий); анекдотический рассказ в стихах типа фабльо —„Потешные желания“, и настоящую сказку — „Ослиная Кожа“ (две последних сказки появились в печати впервые в 1694 году). Из этих трех произведений „Гризельда“ примыкала к готовой литературной традиции; „Потешные желания“ в известной мере нарушали установившуюся торжественность стиля, но это произведение все же имело аналогии и в средневековых фабльо и в „Contes“ такого признанного и крупного мастера, как Лафонтен, и, таким образом, не являлось полной новинкой. Только введением собственно сказочного материала в „Ослиной Коже“ Перро определенно проводил грань между своим творчеством и обычным творчеством защитников. „древних“; только здесь он давал нечто новое сравнительно с прежними стихотворными произведениями. Еще несравненно большее значение в этом отношении имели сказки в прозе.