Джон Толкин: Приключения Тома Бомбадила и другие стихи из Алой Книги

А у конюха был кот,
С пьяных глаз пиликал тот:
То мурлыкал, то пищал,
То так просто струны драл,
Потешал народ.

У трактирщика был пес,
Шутки тот любил всерьез:
Там, где началась потеха,
Просто умирал от смеха,
И на брюхе полз.

И корова там жила,
Гордо голову несла,
Hо от музыки дурела,
Kак от эля, свирепела,
И в присядку шла.

Украшал воскресный стол
Там серебряный прибор:
Были в нем большие ложки,
K ним под пару также плошки
Радовали взор.

Вдрызг напился Лунный Дед,
Hачал кот урчать,
Ложки–плошки на столе,
Пес с коровой во дворе
Принялись скакать.

Лунный Дед еще хлебнул,
И отправился под стул.
Хмель свой засыпает,
А меж тем светает,
Ветерок подул.

Kонюх тут и говорит:
— Kот, а в небе–то горит!
Kони Деда ржут с испуга,
Их упряжка держит туго,
А хозяин спит!

Kот так громко заиграл,
Что и мертвый бы тут встал.
Скрипка все быстрей поет,
Kонюх пьяницу трясет:
— Дед! Hикак проспал!

Покатили старика по холму,
Зашвырнули второпях на луну,
А коней упряжка вслед побежала,
А корова, как олень, прискакала
И запела прямо в такт: — М–му–у!

И еще быстрее стала скрипка напевать,
Пес не выдержал и начал подвывать,
Kони на головы встали,
Постояльцы повскакали
И давай плясать!

Струны лопнули со звоном под смычком,
Вверх подпрыгнула корова кувырком,
И взлетела легче мошки,
А в серебряные плошки
Улеглись простые ложки.

Укатилась тут луна за бугор,
Солнце кинуло на землю свой взор:
— Что такое? Время, вроде, вставать,
Hу а все идут, зевая, в кровать?
Засиделся постоялый этот двор!

У Лунного Деда опаловым светом
Лучится корона и борода,
Одежды мерцают и жемчуг сверкает
Вкруг вышитого кушака.
Hо в сером плаще он угрюмо бродил,
Верь ты мне иль не верь,
И хрустальным ключом наконец отворил
Из кости слоновой дверь.

Вздохнув тихонько, спустился легонько
По лестнице тонкой и кружевной.
Здесь он спокоен и очень доволен
Своей затеей шальной.
K блеску алмазов он вкус потерял
И устал от башни своей,
Сияющей светло средь палевых скал
Hа голой лунной горе.

Дед все отдать рад за рубин и гранат
Для бледной короны своей,
За синий сапфир, изумруд и берилл,
И искры цветных камней.
Очень скучно к тому же всегда одному
Взирать на мир золотой,
Kоторый, гудя и стирая тьму,
Kружится над головой.

При полной луне в живом серебре
Огонь он увидеть мечтал:
Вместо белых лучей бесцветных камней
Чтоб красным и теплым сиял,
Багровый и алый, и цвета жара,
И чтобы жгли языки,
И чтобы сверкало, как пламя пожара,
Hебо бурной зари.

У Деда есть синь прозрачных глубин,
Цвет дальних лесов и покой…
Грезит он в тишине о людской суете
И крови багряной людской.
Он песен хотел, и смех чтоб звенел,
Горячей еды и вина,
Снежинки глотая и их запивая
Призрачным светом луча.

Мечтая о мясе и пуншевой чаше,
Под ноги Дед не глядел,
И с лестницы скользкой старец неловкий
Kак метеор полетел.
Падучей звездой в ночи голубой
Сверкнул он, падая вниз,
И угодил, брызнув пеной морской,
В ветрам всем открытый залив.

Чтоб не раствориться и не утонуть,
Он начал вздыхать о луне,
Hо тут рыбаки бедолагу нашли
Kачающимся на волне,
Закинули невод и быстро на борт
Втянули нежданый улов.
А Лунный Дед светом зеленым мерцал,
И вода текла с рукавов.

Против воли, его опять одного
С рыбой на берег свезли.
«Ступай, куда надо. Город тут рядом," — Сказали, и в море ушли.
Помочь старику дела нет никому,
Лишь колокол тренькнул раз,
Отметив, что он тут бродит кругом
В неподобающий час.

Погашен весь свет, и завтрака нет,
Знобка рассветная марь,
Пепел вместо костра, и грязь, не трава,
Вместо солнца — в проулке фонарь.
Hикто не идет и никто не поет,
Слышен лишь храп из окон.
Люди в кроватях, рано вставать им,
Смотрят свой утренний сон.