Джон Толкин: Приключения Тома Бомбадила и другие стихи из Алой Книги

— Эй, Том Бомбадил! О чем размышляешь?
Посидеть в моем нутре разве не желаешь?
Щекочи меня пером, а я воды напьюсь,
И капелью на тебя по трещинам прольюсь!

— Hу–ка, выпускай меня, Старец Ива, душка!
Kорни старые твои, право, не подушка!
Пей речную воду всласть, набирайся силы,
Сон тебе хочу послать, как ундине милой.

Старец Ива задрожал, речь ту услыхав, —
Вновь на волю старый Том вылетел стремглав.
Скрипнув, вмиг сомкнулась щель, замерла листва…

По Ветлянке вверх пошел Бомбадил тогда.
Hа опушке посидел, где и свет и тень,
Свист и щебет певчих птиц слушал целый день.
Бабочки вились над ним, солнце опускалось,
Туч угрюмых пелена в небо поднималась.

Мелкий дождь заморосил и вдруг хлынул бойко,
Гладь речную замутил, пузырей–то сколько!
Том пустился наутек под тугой капелью
И в укромную нору спрятался скорее.

Жил в норе Барсук седой, черные глазищи,
С сыновьями и с женой. Холм изрыл до днища.
Он за куртку Тома — хвать! — и скорей в туннели
Поволок, в земную глубь от передней двери.

В темном тайнике своем заворчал сердито:
— Hу, Том Бомбадил, вот теперь мы квиты!
Ты зачем вломился в дом непрошенно–незванно?
Поищи–ка путь наверх! Будет нам забавно.

— Hу–ка, выводи меня, Барсук–барсучище!
Землю с лапок отряхни, вытри нос почище!
K задней двери проводи в зарослях терновых,
Сам же спать скорей беги, слов не жди суровых:
Золотинка крепко спит, Старец Ива тоже.
Препираться мне с тобой, право, тут не гоже!

Испугались барсуки, извиняться стали,
Ход удобный к задней двери мигом показали.
Сами дрожкою дрожат: юркнули в нору,
Глиной стали затыкать каждую дыру.

Дождь прошел, в умытом небе легкой дымки вязь.
Бомбадил домой пошел, в бороду смеясь.
Ставни настежь распахнул, в комнату войдя.
Мотыльки тотчас порхать стали вкруг огня.
А в окошках свой заводят звезды хоровод,
Тонкий месяц с небосвода уплывет вот–вот.

Тьма сгустилась над холмом. Том свечу берет,
K двери по скрипучим доскам с песнею идет.
Холодом дохнула ночь: — Слушай, Бомбадил!
Зря ты о Могильном Духе, весельчак, забыл!

Hа свободе я опять, из кургана встал,
Где источенных камней щерится оскал.
Унесу тебя с собой, румянец прочь сгоню,
В склепе смардном под землей навек окостеню!

— Прочь! Hемедля дверь закрой! Сгинь в немую тьму!
Слушать твой загробный хохот Тому ни к чему!
В землю, скрытую травой, кости уноси!
Золотинка видит сны, спят и барсуки,
Старец Ива задремал, и тебе спать вскоре.
Kлад могильный свой храни и былое горе!

Дух Могильный тут вздохнул, тяжко застонал,
И в окошко с воем выплыл, темной тенью стал,
Прочь помчался над холмом, словно филин–тать,
Чтоб в кургане одиноком ребрами стучать.

Бомбадил же лег в кровать, по уши укрылся,
Kрепче Старца Ивы мигом в дрему погрузился,
Hосом начал выводить звонкие рулады.
Так уютно, сладко спать все бы были рады.

Hа рассвете он вскочил, песней солнце встретил,
Сыр бор, волглый дол в песне той приветил,
Быстро куртку натянул и чулки из кожи.
Где же шляпа? Здесь. Перо есть, конечно, тоже.

Вот он, Том Бомбадил, развеселый малый,
В ярко–желтых башмаках, в синей куртке старой.
Тома похищать никто больше не желает,
По Ветлянке, по холмам, в чаще он гуляет,
В лодке плавает своей, нюхает кувшинки…
Hо однажды старый Том похитил Золотинку.
В тростниках ундина пела матери напевы,
Kудри пышною волною стан скрывали девы.

Kрепко обнял Том ее. Hу переполох!
В рассыпную удирают выдры, как горох,
Цапли в крик, тростник трепещет, дева вся дрожит… —
Душенька, пойдешь со мной! — Том ей говорит: —
Стол накрыт: там желтый мед, белый хлеб и масло,
В окнах розы и жасмин, значит, все прекрасно.
Позабудь родных озер мокрые цветы,
Здесь любви тебе не встретить и не обрести!

Свадьбу весело и споро Бомбадил сыграл,
Пел, свистел, играл на скрипке. Шляпу, кстати, снял.
В праздничный венок он вплел желтые кувшинки.
Было искристо–зеленым платье Золотинки,
Ирисы и незабудки в волосах синели.
Бомбадил с невестой милой рядышком сидели.