Сельма Лагерлёф - Удивительное путешествие Нильса Хольгерссона с дикими гусями по Швеции

Но она не хотела, да и не могла возражать школьному совету, поэтому на всякий случай написала заявление, втайне надеясь, что ее не примут. Но надежда оказалась напрасной – ее зачислили на эти курсы. И в один прекрасный июньский вечер, за день до начала курсов, она сложила пожитки в саквояж и отправилась в Неес. Поскольку участники курсов приезжали отовсюду, для них было предусмотрено жилье.

Она шла по дороге и то и дело останавливалась: ей хотелось быть как можно дальше от этого пугающего своей роскошью замка, а выходило так, что она к нему все приближалась и приближалась. Против воли.

И наконец она робко вошла в большой двор перед замком.

Там уже было полно народу. Организаторы размещали участников курсов в виллах и на хуторах, принадлежавших учебному центру Неес. Все, конечно, немного стеснялись – незнакомые люди, неизвестно, что предстоит, получится ли… Но больше всех стеснялась наша маленькая учительница. Она чувствовала себя чужой и неуклюжей, и до того перепугалась, что не слышала, что ей говорят, а если и слышала, то приходилось сделать над собой усилие, чтобы понять, о чем идет речь. Ей предоставили отдельную комнату в красивой старинной вилле, где поместили еще несколько совершенно незнакомых девушек. А ужинала она в компании еще семидесяти курсантов, тоже незнакомых. Справа от нее сидел молодой мужчина с желтоватым оттенком кожи. Сказали, что он из Японии (из самой Японии!), а по левую руку – девушка из Лапландии, из Йоккмока. Она поражалась, как легко и непринужденно молодые люди вступают в разговор, как просто знакомятся, какая веселая атмосфера воцарилась с первых же минут. Ей казалось, что она одна не решается ни с кем заговорить.

На следующее утро начались занятия. Как и в обычной школе, день начался с молитвы и пения, потом взял слово руководитель курсов, рассказал немного о ремесле и отдал короткие распоряжения, в результате чего она, сама не зная как, оказалась у большого верстака с деревянным бруском в одной руке и с ножом – в другой. Пожилой столяр начал объяснять ей, как выстругать подпорку для цветов.

О, ужас! Она никогда ничего подобного не делала, даже не пробовала! Наша маленькая учительница настолько растерялась, что ни слова не поняла из объяснений и так и осталась стоять с ножом и деревяшкой в руках. В мастерской было не меньше двадцати верстаков, многие уже смело приступили к работе. Кое-кто, очевидно, занимался этим делом не в первый раз. Пару раз к ней кто-то подходил – потом она даже не могла вспомнить кто. Предлагали помощь, но она только трясла головой. Ей казалось, что все вокруг смотрят на нее как на сумасшедшую. Бедная девушка была так несчастна, что ее почти парализовало.

Потом был завтрак, а после завтрака опять начались занятия. Сначала руководитель прочитал короткую лекцию. После лекции – гимнастика, после гимнастики – урок ручного труда. Перерыв на обед, кофе в большом, уютном зале, опять верстак, пение и под конец игры на воздухе. Наша девушка все время была среди людей, но, как известно, нет хуже одиночества, чем одиночество на людях. Ее все более и более охватывало отчаяние.

Потом она не могла вспомнить ровным счетом ничего из этих первых суток на курсах в Неесе. Сплошной туман. Она словно не понимала, что происходит вокруг.

Так продолжалось два дня.

На второй день к вечеру наступило просветление.

После ужина собрались в общем зале. Пожилой учитель народной школы уже не первый раз был в Неесе. Ему все здесь было знакомо, и он начал рассказывать, как возникли эти курсы. Наша учительница сидела совсем рядом, и ей волей-неволей пришлось выслушать его рассказ.

Неес, рассказал он, построен очень давно, это было большое и богатое поместье, сами можете судить по размерам – настоящий замок. Но хозяева разорились, и поместье постепенно пришло бы в полное запустение, если бы его не купил некий пожилой господин. Человек он был очень богатый, немедленно переехал сюда, отремонтировал замок, благоустроил парк и частично построил, частично привел в порядок дома прислуги.

Но тут умерла его жена, детей у них не было, и он остался одиноким в своем большом, красивом, возрожденном к жизни поместье. Старому хозяину не сразу, но все же удалось уговорить переехать к нему любимого племянника, сына сестры.

Собственно, он рассчитывал, что племянник поможет ему управляться с большим хозяйством, но вышло все немного по-другому. Племянник не ограничился парком и флигелями прислуги, он пошел по хуторам, увидел, как бедно и скучно живут крестьяне, и в голову ему стали приходить странные мысли. Он обратил внимание, что в долгие зимние месяцы, когда нет или почти нет сельскохозяйственных работ, ни мужчины, ни дети, ни даже женщины, что его особенно поразило, не занимаются никаким рукоделием. Раньше люди очень много работали руками, сами по вечерам шили одежду и мастерили утварь, а теперь все это можно купить, и интерес к рукоделию охладел. А вместе с этими вечерами, когда в горнице собиралась вся семья с работой в руках, когда все смеялись и подтрунивали друг над другом… вместе с этими вечерами навсегда ушли уют, радость и чувство локтя.