Мансур Афзалов: Узбекские народные сказки. Том 1

Пока все советовались, что же делать, Сизарь уже придумал, как спасти Черепаху. По его совету Ворона схватила когтями мышонка и полетела догонять охотника. Она должна была лететь сзади и не выпускать его из виду. А Коза выбежала навстречу охотнику, но потом, словно испугавшись его, свернула и, хромая на одну ногу, пошла в сторону. Увидев Козу, охотник обрадовался: «Ага! Хромает! Видно, она вывихнула себе ногу, когда рванулась из силков. Теперь-то уж я ее поймаю!» – подумал он и погнался за Козой. Бежал он, запыхался, вот-вот догонит, а Коза все не давалась охотнику в руки, убегала дальше и дальше.

Охотник так устал, что уже не в силах был передвигать ноги. Сбросил он на землю хурджун и уже налегке погнался за козой. Ворона опустила Мышонка на землю вблизи хурджуна. Не теряя времени, Мудрец подлез под хурджун и прогрыз в нем большую дыру. Черепаха выбралась на волю, забралась под большой камень и спряталась.

Тогда Ворона подняла с земли мышонка и улетела с ним в сад. Благополучно доставив его на место, она снова полетела в степь. Теперь ей надо было найти охотника, гнавшегося за Козой. Подлетев поближе, она пролетела над землей около самой Козы и каркнула: «Черепаха на свободе! Убегай!» Коза вдруг перестала хромать, да как кинется со всех ног вперед. Охотник только увидел взметнувшуюся пыль и в изнеможении повалился на землю.

А Коза промчалась в сад. Одновременно с ней прилетела и Ворона. Друзья обрадовались и стали спокойно ждать возвращения Черепахи, зная, что она теперь в безопасности и доползет в свое время.

С тех пор друзей никто не тревожил. Вокруг царила тишина и спокойствие. Так счастливые друзья, пользуясь плодами тесной дружбы и единства, зажили в прекрасном саду привольной жизнью.

Сказочник Шариф Мусаев. Перевел С. Паластров.

Волк и Лиса дружили.

Шли они однажды вместе по дороге. Навстречу им попался охотник с большущей злой собакой.

– Ох,- сказала Лиса, – собака меня схватит, я лучше спрячусь, а ты, будь другом, выручай, нарочно беги вперед и замани ее за собой.

Волк послушался и забежал вперед. Собака увидела Волка, бросилась за ним и настигла его. На каждом шагу она сбивала Волка с ног, кусала его и не давала ни минуты передышки.

В отчаянии Волк закричал Лисе:

– Помоги! Теперь ты отвлеки ее. Твоя очередь.

Лиса же издали отвечала:

– Ты сильный, ты храбрый. Стыдно тебе. Испугался какой-то собачонки. Бегством ты все равно не спасешься, лучше обороняйся.

Волк и схватился с собакой. Грызлись они так, что шерсть клочьями летела. Не заметил Волк, что к ним бежит охотник.

Убил охотник Волка и ушел вместе с собакой.

Лисица прибежала, покачала головой и принялась есть волчье мясо, приговаривая:

– Да, друг дорогой, ничего не поделаешь, такова твоя горькая участь, а я хоть сыта буду.

Жадная была Лиса. Ела, ела и все не могла остановиться. Набила себе брюхо, точно бурдюк.

А охотнику вдруг вздумалось снять с Волка шкуру, он и вернулся.

Хотела Лиса бежать, но она так отяжелела, что еле ноги передвигала. Собака бросилась на Лису и сразу же поймала ее.

Сказочник Султан Рахимов. Перевел М. Шевердин.

Жила когда-то коза. Хозяйка у нее была злая и жадная. Давала ей за целый день клок сена, а когда доила, еще колотила кулаком по вымени.

Держала хозяйка шесть дней свою козу в хлеву взаперти и только на седьмой день выгоняла на луг попастись. В этот день Коза беззаботно жевала травку где хотела.

Как-то, в один такой день, паслась Коза на лугу. Вдруг подошла к ней Овца и поклонилась. Овца была худая-прехудая, кожа да кости, каждое ребро было видно, будто оно говорило – «Вот и я!» Коза вежливо ответила на поклон Овцы и сказала: – Поглядишь на тебя – и опускаются сами по себе глаза. Стесняешься и смотреть. У тебя осталось кое-где по клочку шерсти на костях, да и это для тебя тяжелая ноша.

Услышав от Козы такие обидные слова, Овца ответила:

– Эх, Коза, Коза, ты сначала на себя бы посмотрела, а потом уж других укоряла. «Знай себя, а другого оставь в покое», – говорят умные. Известно: тот, кто без штанов, смеется над тем, у кого штаны на коленях подраны. Ты посмотри, на тебе шерсти осталось не больше моего.