Элинор Портер - Поллианна

– Что всё это значит, Поллианна? – воскликнула Мисс Полли.

Поллианна потёрла кулачками сонные глаза и села на своей «постели»:

– Ах, М-мистер Том! Тётя Полли! – запинаясь, проговорила она. – Ради бога, не стоит так пугаться! Нет у меня никакой чахотки! Просто мне было слишком жарко – ну, там, в комнате. Но окно я закрыла, тётя Полли, так что ни мухи, ни микробы вас не тронут!

Тимоти мгновенно слез с лестницы и испарился. Старик Том почти столь же поспешно всучил свой фонарь Мисс Полли и тоже исчез. В ожидании их ухода тётя немилосердно кусала губы. Оставшись наедине с Поллианной, она сурово сказала:

– Поллианна, немедленно верните мне мои вещи и подите в дом!

– И что за странный ребёнок! – добавила она чуть позже, когда ей пришлось с фонарём в руке на глазах у Поллианны влезать через окно обратно на чердак.

Поллианне после освежающей прохлады летней ночи чердак показался ещё более душным, чем прежде. Но она не жаловалась. Она лишь трепетно и протяжно вздохнула.

На верхней ступеньке Мисс Полли решительно выпалила:

– Остаток ночи, Поллианна, вы будете спать со мной в моей кровати! Сетки привезут завтра, но до той поры я считаю своим долгом следить за вашим местонахождением!

У Поллианны дух перехватило.

– С вами – в вашей постели?! – восторженно воскликнула она. – Ах, тётя Полли, тётя Полли, как же замечательно, как же чудесно вы это придумали! Вы даже не представляете, как давно мне хотелось, чтобы рядом со мной спал кто-нибудь родной, а не какая-нибудь там чужая дама из комитета! Ведь они мне так надоели, эти дамы! Ах, боже мой, как же я рада теперь, что этих сеток ещё нет! А вы, наверное, тоже?

Ответа не последовало. Мисс Полли молча шагала впереди. По правде сказать, ею овладело странное чувство собственной беспомощности. «Ну вот, уже в третий раз я её наказываю – и в третий раз наказание оборачивается для неё удовольствием!» – подумала она.

Прошло совсем немного времени, и жизнь в усадьбе Хэррингтон вошла в привычное русло. Впрочем, русло это было не совсем таково, как изначально представляла себе тётя Полли. Разумеется, Поллианна занималась шитьём, чтением, музыкой и училась на кухне готовить. Однако она не посвящала этим занятиям так много времени, как было запланировано. Именно поэтому у неё всё же были свободные часы, которые она посвящала тому, чтобы, как она выразилась, «просто жить». Каждый день после обеда примерно с двух до шести часов она была предоставлена самой себе – при условии, конечно, что она не станет нарушать суровых запретов тёти Полли.

Трудно, однако, однозначно сказать, были ли это часы отдыха Поллианны от занятий или часы отдыха тёти Полли от Поллианны. Ибо в те первые июльские дни Мисс Полли не раз и не два вынуждена была восклицать «Что за странный ребёнок!», а после уроков шитья и чтения она каждый раз чувствовала странное замешательство и невыносимую усталость.

У Нэнси на кухне дела продвигались получше. Ни усталости, ни замешательства она не ощущала. По сути дела, среда и суббота стали для неё праздниками.

Детей, с которыми Поллианна могла бы играть, в окр уге не было. Их дом стоял на окраине деревни, и, хотя другие дома располагались не так уж и далеко, ни в одном из них не нашлось мальчика или девочки её возраста. Но Поллианна ни капли не расстраивалась.

– Ах, нет, меня это не огорчает, – объяснила она Нэнси. – Мне так нравится просто гулять по улицам, смотреть на все эти дома и наблюдать за людьми… Я очень люблю людей. А ты?

– Ну… не всех, – немногословно ответила Нэнси.

Почти каждый погожий день после обеда Поллианна выпрашивала себе «поручение», лишь бы только куда-нибудь прогуляться. Во время этих прогулок ей нередко встречался «тот господин», как называла его про себя Поллианна.

Он был совершенно не похож на «всех остальных». В отличие от них, он всегда был одет в длинное чёрное пальто и шёлковый цилиндр – «все остальные» никогда так не одевались. Бледное лицо его всегда было чисто выбрито, а из-под цилиндра выбивались седоватые волосы. Держался он очень прямо, походка его была стремительна, и был он всегда один, отчего Поллианна чувствовала к нему смутную жалость. Наверное, именно поэтому она однажды и решилась с ним заговорить:

– Добрый день, сэр! Не правда ли, славная погодка? – без малейшего стеснения обратилась она к нему, подойдя поближе.

«Тот господин» поспешно оглянулся кругом, а затем неуверенно остановился.