Владимир Радимиров - Сын Ра. Волшебный эпос

Правда вот, силе его дивной особого применения не находилось. Ну, там, камни куда снести или брёвнышки передвинуть – это да, – но то ведь для него была сущая ерунда, разминочка лёгкая для молодецких мышц. Праведы мудрые говорили, что не для обычной жизни Яван народился, а для особой какой-то миссии, но вот для какой – не ведал того никто. При всём при том ел он на удивление мало, а мяса и рыбы даже не пробовал никогда: то, говаривал, не бычья еда. И добавлял, смеясь, что он частенько солнцем да ветром питается и потому собратьев своих жрать ему ни к чему… А вообще Ваньша кашу кушать предпочитал и овощи сырые. Зубы у него были крепкие, а челюсти сильные – любые коренья перетирал он ими в пыль. Ну а что касается молока, так вёдрами его Яван выпивал. В этом деле никто с ним не мог сравняться.

В молодёжных компаниях Ваня, как водится, верховодил и гулеванил себе вовсю, но зазнобы сердечной, странное дело, у него не было и жениться ни на одной крале он не хотел. Зубоскалил, что, мол, серьёзное это дело, а я-де в общении больно лёгок, не потяну, дескать, супружеского долга. Но друзьям по секрету он поведал, что ему как-то деваха некая чернявая во сне пригрезилась – и даже уже не раз. Красавица, сказывал – просто атас! Вот в эту-то дивную сонную грёзу и втюрился по уши богатырь наш тверёзый и никого другого для себя не желал. Странно, конечно, это было: такой амбал – и мечта какая-то чисто де́вичья, отчего и издевался над ним язва-царевич.

А зато в воинском ремесле подшучивать над Яваном охотников не находилось. Тогда-то уже когдатошнее единое собратство земное на отдельные государства да страны поделилося, и начала разгораться между этими кусками грызня. Иной раз и до войны дело доходило. Даже Расиянье, уж на что мощная была держава, а и она от набегов соседей-кочевников, бывало, страдала. Приходилося ставить на рубежах воинские заставы, и врагов жадных от них отражать нещадно. И Яван, и его братья в заставной службе, как и все, участвовали, а посему искусство ратное осваивали… И тут вскоре выяснилось, что учить Говяду особо-то и нечему. Да вообще-то и некому… Только ему какой-нибудь мастак способы обращения с мечом или с палицей начнёт показывать, а Яван ему: нет, брат, это делается не так… Да сам как надо и покажет. И такие фортеля из памяти врождённой он доставал, что бывалые ратники только ахали. В общем, в этом трудном деле он в короткое время всех превзошёл, а пределу своему умению не нашёл – сражаться-то всерьёз было не с кем. Да и зачем ему были нужны эти орудия ратные, когда и щелобаном любого мог ухлопать Яван.

Только вот не ухлопывал… И вообще, скромно он себя вёл и многого для жизни не требовал. Частенько и самой грязной работёнкой не гребовал: к примеру, навоз на поле возить и ямы выгребные вычищать. И спать любил Яван на сеновале, а не в царских палатах, где для него комната была припа́сена. Иной же летней ночкой и в стогу сена он устраивался или даже на траве укладывался, ежели, конечно, погода его устраивала, ибо закалён парень был невероятно – из-за своего коровьего происхождения вероятно.

Короче, всё у них там было славно и знатно, да стало вдруг это всё меняться, – как бы духом мрачным наполняться. То дожди летом вдруг зарядят, так что поля от влаги аж набрякнут, то засуха жаркая жахнет, то морозище зимою грянет, то град ни с того ни с сего посевы побьёт…

В замешательство пришёл народ. Праведы и те с ситуацией не справлялись.

А тут вдруг повадился веприще какой-то громадный огороды и поля у них разорять! И откуда только, оглоед, взялся? Уж такой-то он оказался большущий да всё подряд жрущий, что просто беда. Стрелы и копья его не брали – как от стены каменной от его шкуры они отскакивали; огня нисколько он не боялся, а за охотниками на него сам гонялся и кого лавливал, того пожирал безо всякой пощады.

Яваха с братьями попросили у царя дозволенья изничтожить гада, но тот, поразмыслив слегка, охоту им разрешать отказался – за наследника своего испугался. Порешил Правила самолично со злою напастью сладить, а то какой он, мол, к лешему царь!

И то сказать – верно. Погутарил он с праведами, и те стрелы и копья царёвой дружине великими заклятьями заговорили, чем силу безличную в оборонную силушку претворили. Сел царь с дружинниками смелыми на резвых коней, и отправились они на поля окрестные да на луга, чтобы выследить там вредного врага. Как раз, как по заказу, было пасмурно, а то страшный хряк в ясную погоду не казался – видать, лучей солнечных опасался.