Мария Поступальская - Чистое золото

Когда работа кончалась и бабушка, взяв детей на руки, как котят, уносила их в балаган, они на секунду приоткрывали глаза. Они видели шатающиеся тени, освещенный высоким пламенем костра куст можжевельника и конскую морду с крупными диковатыми глазами.

А кругом глухой стеной стояла «чернь» — тайга. Она только чуть-чуть расступилась, чтобы дать место их маленькому лагерю. Непривычному человеку могло прийти в голову, что достаточно людям перестать двигаться — и тайга набросится на них, сомкнется, затянет поляну кочками, мхами, забросает валежником. Балаганы превратятся в груду обомшелых досок, кони в белеющие среди зелени кости, хмель и повилика всё заплетут и скроют людские следы.

Да и выросшие здесь люди хоть не боялись тайги и хозяйничали в ней, но остерегаться не забывали.

Когда переходили с места на место, лошадей оставляли под присмотром, а детей переносили на руках. Нельзя маленькому ребенку ходить по лесу, где трава бывает выше взрослого человека. Недолго потеряться, сгинуть.

Ион таскал Павлика за спиной в мешке, а бабушка смеялась и спрашивала:

— Однако, много малины ты, Ион, набрал! А у меня одна ягодка только, да зато хороша!

Она подмигивала Тоне, которую несла на руках, и прикладывала свою морщинистую щеку к лицу девочки.

Придя к новой стоянке, Ион раскрывал мешок и низко кланялся Павлику:

— Тарыбалыш! Приехали!

Иногда старик находил и показывал детям беличий запас — пуда полтора орехов в дупле. Он ссыпал орехи в свой мешок, но часть их непременно оставлял белке. Чистенький, ловкий зверек смотрел с соседнего кедра, как расхищают его добро, и не успевали люди отойти, как он бросался к своей кладовой. Ион его не трогал. «Белковать» ходят позже — зимою.

Эти поездки навсегда запечатлелись в цепкой памяти девочки, а мальчика накрепко привязали к тайге.

Тоня была права, называя своего друга сильным и смелым. Но она выросла в таежных горах и не понимала, как отличалось детство ее и Павла от детства сверстников, живущих в городах.

Павлу было всего шесть лет, когда он поймал первого серебряного хариуса и, пыхтя, принес домой ведро, где плескалась рыба. После этой удачи его нельзя было оторвать от воды.

Мальчик поеживался от утреннего холодка и знакомого каждому рыболову нетерпения, когда над протокой рассеивался плотный туман и солнце чуть трогало розовым светом воду и прибрежные кусты. Рыба в эти часы «плавится» — играет, выскакивает из воды за мошкой, и не успевают рыбаки закинуть удочку, как она уже клюет.

А ночью, при луне, идет ловля неводом. Ион стоит на берегу и держит конец, а Павлик плывет в лодке, и невод тянется за ним Они разводят огонь у воды и жарят рыбу на палочке. К свету костра идут из глубины жирные налимы. Рыбы столько, что старик и мальчик вдвоем не могут унести добычу и зовут на помощь ребят.

Когда Павел перешел в пятый класс, Ион стал брать его с собой и на охоту. По утренней росе они пробирались к озерцу и усаживались в «скрадку» — тщательно замаскированное ветвями и травой укрытие. Здесь ждали, пока подплывут утки. Птицы прилетали сюда еще с вечера. Павлик с Ионом пускали на воду утиное чучело. Утки с лёта видели, что на озере живут их подружки, значит место безопасное, и опускались ночевать.

Выстрел утром далеко слышен. Слышит его и бабка Арина у себя в Белом Логу. Она доит корову и гадает, не внук ли стрелял. И Павлик приходит к ней мокрый, иззябший, веселый. Он отдает бабушке двух уток, а сам укладывается спать и просыпается, когда солнце стоит уже высоко, а на столе его ждут зажаренные утки.

Тоня сама не участвовала в охоте, но всегда с нетерпением ждала Павлика и жадно спрашивала его обо всем, что он видел.

Весною Ион и мальчик делали из старого патрона и деревяшки свисток и уходили в лес приманивать бурундуков. Лиловые пушистые анемоны качались среди невысокой еще травы. Светлые, собранные маленькими веерами листики смородины назойливо лезли в глаза. Бурундук откликался на свист и проворно прибегал, посвистывая сам. И всякий раз Павлика поражало простодушное любопытство рыженького зверька с черными полосками на спине. Ион уверял, что бурундука погладил медведь и от его когтей остались эти полоски… Уже поняв, что подруги здесь нет, зверек не уходил. Он влезал на дерево и сидел неподвижно, глядя на людей. Он не трогался с места и когда Ион накидывал на него волосяную петлю, прикрепленную к длинной палке. Иногда петля задевала толстую щеку бурундука, но и это не спугивало его. Рывок… Петля затягивалась, и через минуту Ион вынимал из нее неподвижную тушку.