Мария Поступальская - Чистое золото

Печальные мысли «путника» обрывались у маленького крылечка. На вопрос матери: «Ты, Тоня?» — «путник» отвечал: «Я, мама», и, входя в тепло и свет родного дома, Тоня наспех доканчивала свою историю. Кончились мытарства «путника». Отыскал он пристанище.

Иногда игра продолжалась за чаем, и Тоня невпопад отвечала матери, вглядываясь в ее лицо чужими глазами. «Чисто живут, — думал «путник». — И женщина какая славная! Забот, видно, у нее немало, а в доме порядок».

Так, на мгновенье увидев свой дом и родных со стороны, Тоня сильнее чувствовала кровную, живую связь с ними. В эти минуты она, не щедрая на ласку, прижималась к плечу матери, шутила с отцом.

Но сегодня Тоня была далека от привычной игры. Выйдя из школы, она отчужденно оглядела поселок, стиснутый горами, и даже подумала с горечью: «В диком месте живем… А променяла бы я это «дикое место» на какое-нибудь другое? — тут же с упреком спросила она себя. — Нет, нет, ни за что!»

Глубоко засунув руки в рукава полушубка, Тоня шагала к дому, сосредоточенно думая о своем крае, о семье и о Павлике — потерянном друге.

Ей снова казалось, что она раскрывает давно прочитанную книгу. Отдельные воспоминания возникали точно маленькие, ярко раскрашенные картинки. Одна картинка вызывала другую, и все они заставляли все дальше и дальше уходить по длинной, извилистой дороге в таинственный край детства. В этом краю шумела буйная трава. Когда-то примятая Тониными босыми ногами, она выпрямилась теперь и скрыла маленькие детские следы. И светлая вода в речке, где купались ребята, ушла далеко к морю, и ветер, которому они радостно подставляли лица, давно улетел.

Прииск Таежный, где жили Тоня и Павлик, раскинулся в глубокой котловине. В одном логу стоял поселок, в другом — шахты.

Со всех сторон прииск окружали горы. Сходя сверху в поселок, люди говорили: «Иду вниз», а «низ» этот был тоже высоко в горах. Чтобы добраться до города, лежащего действительно внизу, на равнине, нужно было долго ехать на автобусе по петляющей пологой дороге.

Горы заросли могучим кедром, лиственницей, пихтой. Над мохнатыми вершинами их поднимался угрюмый голец [1] Голец — гора с голой, не покрытой лесом, вершиной. , и гладкая верхушка его была похожа на лысый череп старика среди кудрявых голов младших товарищей.

Издавна люди добывали здесь золото. Прииск был старый, но все не иссякал. В поселке жили семьи, в которых не только отцы, но и деды были золотоискателями.

Здесь, на прииске Таежном, Тонин отец, Николай Сергеевич Кулагин, прошел долгий и нелегкий путь от мальчика-откатчика до горного мастера. Здесь стал знаменитым забойщиком отец Павла — Кузьма Петрович Заварухин. Оба знали темноту и унылость прежней горняцкой жизни.

Тоня родилась в героический год первой пятилетки, Павел был двумя годами старше нее. Рассказы отцов о далеких дореволюционных днях казались детям страшной сказкой. Не верилось, что когда-то на Таежном не было клуба, школы, детского сада… На прииске жил «хозяин», пути из тайги оберегали «стражники», чтобы люди не могли тайком унести золото. Да мало ли еще было чудного и непонятного!..

Не только взрослые, но и ребята на прииске постоянно говорили о золоте. В прежние времена неумелые детские руки рано приучались управляться с ковшом и лотком. Летом даже шестилетние мальчики промывали золотоносные пески.

Тоня и Павел тоже с младенчества слышали разговоры о высоком или низком содержании металла в промытой породе — «шлихе», о «мясниковатых», то-есть вязких, или о сыпучих песках, о золоте знаковом и подъемном [2] Знаковое золото — находящееся в породе в виде песчинок, небольших частиц. Подъемное золото — отдельные самородки, которые не требуют промывки породы. . Все это было привычным, но большого места в жизни не занимало. Их детство не было омрачено тревогой родителей о будущем. Засыпая или просыпаясь, ребята не видели потускневших от заботы лиц, не слышали тоскливых разговоров о том, что не удается свести концы с концами и нужно послать детей на подработки.

Если и бывало родителям подчас трудно, то о таком выходе из положения все-таки никто не думал. Ни Тоня, ни Павлик не знали тяжелого труда, не ворочали лотков с породой. Впечатления бытия широко и свободно ложились в их сознание и делали детей счастливыми, с тех пор как они помнили себя.

Павлику любовь к тайге передалась от хакасской бабушки Арины, матери отца. Эта огромного роста старуха с чуть рябоватым лицом часто приходила к Заварухиным из деревни Белый Лог, где у нее был домишко. Попыхивая трубочкой, она подолгу разглядывала внука. Смуглый, с большими синими глазами малыш нравился ей. Она с одобрением говорила Дарье Ивановне, матери Павла: