Журнал «Пионер» - Пионер, 1954 № 9

Заметив это и сразу же догадавшись, что братец его опять под хмельком, Невский произнёс и добродушно и насмешливо:

- Да полно тебе! Не смущайся: ведь на работе же застаю, на деле…

Оторопь у Андрея прошла. Он раскрыл объятия:

- Саша, милый мой! - вскричал он. - Свет ты очей моих!… Прости, что не в хоромах принимаю тебя!…

- Давно бы так! - отвечал Невский. - Давай же наконец поцелуемся!…

Братья обнялись и троекратно поцеловались. От Андрея пахло вином. Невский сурово глянул брату в глаза.

Тот несколько суетливо старался отвлечь мысли старшего брата в сторону. Взгляд его остановился на Гриньке. Мальчик, оробевший, растерянный, стоял позади Александра Ярославича.

- А это что у тебя за оруженосец новый? - удивлённо и с явной насмешкой над жалким видом Гриньки спросил князь Андрей.

- А! - И Александр на мгновение оборотился к мальчугану и одобряюще глянул на него: не трусь, дескать!

Жалобная улыбка появилась на лице у Настасьина.

- Ещё и какой будет оруженосец! - ответил, рассмеявшись, Невский. - Он воевать любит.

Андрей расхохотался:

- Воевать - дело доброе, мужское, - сказал он. - А только что ж ты этого витязя столь худо одел?

От этой грубой шутки князя Гринька чуть не заплакал. Княжеская челядь так и воззрилась на него. Настасьин потупил голову. Ещё немного - и слёзы хлынули бы из его глаз.

Вдруг он почувствовал, как отечески-ласково на его голову легла сильная, мужественная рука. Гринька глянул вверх из-под этой ладони, не смея шевельнуть головой, и увидел, что это Александр Ярославич. Вслед за тем послышался добродушно-густой голос Александра:

- Да, пожалуй, одет мой воин небогато. Ну, ничего: одёжу богатую он в боях добудет!…

Тем временем Андрей Ярославич подозвал к себе одного из пышно одетых своих отроков, того, что был ростом поменьше, и что-то негромко сказал ему. Отрок отошёл в сторонку, а вскоре уже стоял перед Настасьиным, держа на вытянутых руках свой золотом расшитый кафтанчик: Настасьин отодвинулся от него. Тот повёл головой, показывая, что надо, дескать, надеть, что такова воля князя Андрея.

Гринька вскинулся, сверкнул глазами.

- Не хочу я ходить в чужой одёже! - выкрикнул он, закрыл ручонками лицо и заревел…

Невский приехал во Владимир по очень важному государственному делу. И в то же время это было дело семейное: Невский задумал женить вдового брата Андрея на дочери могущественного князя всей Карпатской Руси - Даниила Романовича. Звали эту княжну Аглая Дубравка.

Во времена татарского нашествия Русь состояла из множества отдельных княжеств. Княжества эти были плохо связаны между собой, а князья враждовали и воевали друг с другом. Потому и не выстояла Русь против татарского нашествия.

Когда же утвердилось татарское иго, то Батый и Берке уже насильно стали мешать русским князьям соединить свои силы. Они зорко следили за этим!

Татары сразу поняли, что через женитьбу князя Андрея на княжне Дубравке Карпатская Русь в лице Даниила и Владимиро-Суздальская Русь в лице Андрея и Александра как бы вступают в тайный союз.

Запретить этот брак ханы не могли: русские князья, хотя и были данниками Орды, возили туда слитки серебра и драгоценные меха, - но в своих семейных, междукняжеских делах были свободны.

Однако страшный гнев овладел ханом Батыем, когда он узнал о предстоящей свадьбе Андрея и Дубравки. Уже одряхлевший в то время Батый даже заболел от гнева и слёг. Люто ненавидевший русских, хан Берке всячески разжигал гнев своего старшего брата против Андрея и Александра. Он подбивал Батыя немедленно двинуть татарское карательное войско на Владимир. Однако Батый побоялся сделать это: как раз в то время волжскому татарскому царству грозила трудная война с другими татарскими царствами - в Персии и на Кавказе. Поэтому Батый страшился новым военным вторжением ожесточить русский народ. Он отказался до поры до времени послать карательное войско против князя Андрея.

- Пусть свершится эта свадьба! - сказал старый хан. - Но мы будем бдительны.

Тогда коварный и злобный Берке тайно снарядил во Владимир своего племянника хана Чагана во главе большого отряда. Он приказал Чагану всячески выслеживать проступки и провинности князя Андрея против татар.

Ночью в глубокой тайне старый Берке принял в своей кибитке Чагана. Они сидели, поджав по-татарски ноги, на ковровых подушках, пожирая бараний плов и запивая его кумысом. Берке давал племяннику наставления, а Чаган, как младший, только кивал головою да изредка произносил по-татарски «да».