Александр Кононов - У железного ручья (Повесть о верном сердце - 1)

"Милая жена, пей ты чай и кофий, не стесняйся. Дает бог, пошлет".

Бабы на деревне долго смеялись над этим письмом - с ним Ксюша ходила из избы в избу, хвасталась. Однако незаметно стала она уже Перфильевной. А через сколько-то лет муж ее купил у барона землю, а сам простудился и умер, оставив вдову помещицей.

История была удивительная. Но учитель не удивился - начал рассказывать про какого-то неграмотного богача, мукомола на Волге. Гриша понял из его слов одно: мукомол этот начал богатеть, тайно кого-то убив.

...Гриша быстро оделся. Теперь умыться - и к Яну!

Да, как же, "к Яну"! Из чуланчика вышла бабка с праздничным подрушником.

- Баба, разве сегодня воскресенье?

По будням бабушка выходила молиться со стареньким ситцевым подрушником: у него и вид был затрапезный, кое-где даже дырочки были протерты, и из них торчала вата. А по праздникам бабка брала другой, сшитый пышно, как невестино одеяло, из разноцветных шелковых кусочков: синих, красных, зеленых - откуда только набрала! По уголкам этого парадного подрушника были нашиты треугольнички черного бархата; бархатная была у него и ручка.

На Гришин взгляд, это было неплохо придумано: класть поклоны не в сосновые шершавые половицы, а в мягкий подрушник. Можно было при земных поклонах касаться лбом каждый раз нового кусочка шелка: сперва красного, потом синего... Бабка, однако, скоро распознала в таких поклонах забаву и принялась довольно сноровисто щелкать за это внука по затылку. Он попробовал объяснить: можно считать поклоны по шелковым кусочкам. Тогда и время пройдет незаметней. За это он получил лишний - особой хлесткости щелчок по затылку. Да еще мать, услыхав разговор, пообещала прибавить, чтобы до заговенья помнил. А свои обещания она всегда исполняла - не сегодня, так завтра.

...И вот за окном ликовал вымытый росой сад, а Грише надо было стоять рядом с бабушкой, слушать "святый крепкий, святый бессмертный" и отвешивать поясные и земные поклоны.

Гриша кланялся неохотно, думая о своем: висят в углу венки из бессмертников, пахнут хорошо - полем, душистым сеном... Цветы эти крепкие и бессмертные.

- Бог тебя простит, - вздыхая, говорит бабушка: - несмышлен еще. Ступай, я за тебя помолюсь.

После неинтересной еды - пшенной каши с молоком - Гриша бежит к избе лесника. Ян ждет его на пороге. В руках у него суковатая палка и большой кусок ржаного хлеба.

- А ты принес?

Гриша побагровел: забыл! Ни слова не говоря, он кинулся назад, домой.

- Баба, можно мне хлеба? Я худо ел нынче.

Бабушка кончила молиться. С великой бережностью, стараясь не уронить ни крошки, она отрезала от каравая ровный ломоть.

- Смотри не сори хлебом: грех тяжкий.

Ян оглядел Гришин кусок и одобрил:

- Теперь нам хватит надолго.

Мальчики вышли из усадьбы в поле. В какую ж идти сторону?

- Лесные братья, - сказал Гриша, - всегда идут прямой дорогой, никуда не сворачивают.

- Это верно, - глядя серьезно своими большими синими глазами, подтвердил Ян.

- Давай и мы пойдем прямо. Видишь, вон, далеко, - крыша. К ней и пойдем.

Крыша, что виднелась в поле, была необыкновенная: высокая, розовая, труба на ней черная.

- Кто там живет? - спросил Ян.

- Не знаю. Может быть, там никто не живет. Может, это старая крепость.

Гриша немножко слукавил: эту крышу он узнал. В прошлом году отец возил его в Ребенишки, и тогда они проезжали мимо высокого дома с черепичной крышей. Сложенный из огромных серых камней, дом этот не походил, однако, на помещичьи хоромы. В его стенах были прорезаны узкие, как бойницы, окна, а двери обиты железом. В розовой черепице чернели проломы. И кругом не было ни деревца.

- Корчма, - коротко ответил отец на Гришин вопрос.

Когда они уже отъехали версты две, им повстречался маленький старик с серебряными кудрями, выбившимися из-под шапки, с длинной белой бородой; под мышкой он нес продолговатый сверток, закрытый черным платком.

Он отошел к краю дороги и вопросительно поглядел на Шумовых. Отец приподнял картуз, и старик поклонился в ответ неторопливо, достойно.

- А это Исаак, - сказал отец, когда карлик уже скрылся позади в клубах жаркой дорожной пыли. - Он и живет в этой корчме. Да еще сын с ним, да внуки.

- В корчме пьянствуют, - решил поделиться Гриша своими познаниями.

Отец усмехнулся:

- Кому пьянствовать-то? - Он помолчал, вздохнул, обернулся в сторону корчмы: - Нищая жизнь!

И рассказал про старого Исаака. Когда-то бывала в корчме и гульба, случались пьяные драки. В соседних деревнях до сих пор помнят, как Исаак, сам ростом с ребенка, разнял двух здоровенных пильщиков, схватившихся после штофа вина за топоры. Крохотный старик стал между двумя великанами и бесстрашно взял их за руки. Это было ни на что не похоже, пьяные начали хохотать над ним. Посмеявшись, они помирились.