Николай Богданов - Когда я был вожатым

- Это мы, - сказал Игорек, - я и Франтик... нас послали ребята. Они решили убежать с тобой на Оку!..

И если ты нас примешь - подадим знак, и... и все в порядке.

Услышав такое, я сильней поддал нос лодки вперед и выпрыгнул на берег.

КАК ГОТОВИЛОСЬ БЕГСТВО ПЛЕННЫХ

И вот мы стоим на берегу и шепчемся, как заговорщики. Игорек крепко держит меня за палец, словно боится упустить. Франтик держится за весло, на которое я опираюсь.

- Не можем мы так жить, понимаешь, вожатый, - шепчет Игорек, - она с нами, как с маленькими.

- Встать, сесть, вольно, шагом марш, делай то, делай это, пой песню, молчи - все по заказу! Так жить совсем неинтересно, - шепчет Франтик.

- А почему вы шепотом? Разве забыли наше постановление - долой шепоты, пионер все говорит всем своим товарищам открыто!

- Э-э... Нет, мы теперь затаились!

- Нас все время подслушивают!

- Кто, почему?

- А потому. У нее есть специальные такие девчонки - наушницы.

Мне не поверилось.

- Чепуху вы говорите. Скучно вам, вот и придумываете, для таинственности.

- Ох, скучно, - согласился Франтик. - Ну как будто вернулись в школу. И спим в классном помещении, и командует нами учительница.

- Мы уже запасли хлеба, соли, сухарей...

- А "Красная Роза"?

- Тоже с нами, девочки в курсе.

- И не проболтались?

- Нет, что ты, вожатый. Это же свои девочки, а не то что ее подручные...

- Куда же я вас возьму в такую маленькую лодку?

Она ведь на двоих, в крайности втроем можно...

- А мы свяжем плот. Мы разведали - немного дальше лежат на берегу бревна... много бревен. Мы уже заготовили веревки. И потом ты же сам говорил, можно связать ивовыми прутьями.

- А на плоту построим шалаши.

- Вот будет здорово - плавучий лагерь! Какие же фантазеры вы, ребята! Что мне с вами делать? Плыву я к себе домой, мне с вами возиться некогда. А главное, не могу я вам позволить нарушить пионерское слово - бросить недокарауленный сад, оставить на разграбление яблоки.

- Так мы уже бросили!

- Почему?

- Она велела снять караулы. Теперь там обыкновенные сторожа, с ружьями. Нам терять нечего, ничто нас теперь не держит... Все равно убежим! И Мая с собой возьмем.

Дело принимало дурной оборот.

- Да что вы, маленькие, что ли, бегать потихоньку?

Вы же пионеры. Можете все делать не таясь, открыто.

- Ну да, попробуй-ка. Нас стража сторожит.

- Нанятые дядьки с ружьями. На ночь калитка в лагерь запирается. Живем как пл-енные.

- Эге, это дело серьезное. Как же тут можно убежать?

- Это нетрудно. Они же старики, дремлют.

- Проскользнем...

- У нас уже все продумано.

Вот уже на какие действия подталкивало ребят противодействие Вольновой их самодеятельной жизни.

Попросив разведчиков передать отряду, что могу их взять в путешествие только открыто, по-честному, под знаменем, с горном и барабаном, я дал слово, что не уплыву один.

Игорек и Франтик исчезли, словно тени, а я, переждав немного, так же по-пластунски, минуя сторожей, направился к палатке Вольновой. Надо было по-товарищески поговорить с ней с глазу на глаз.

Сквозь дверцы ее палатки пробивался свет. Доносились негромкие голоса. Я поборол искушение подслушать и, приподняв полотнище, сказал:

- Разрешите!

При моем появлении девчонки, сидевшие за столом напротив Вольновой, сразу смолкли, и по их смущению я понял, что это наушницы. А по лицу Софьи сразу догадался, что вести, сообщенные ими, так ее взбудоражили, что она готова вцепиться мне в волосы.

- Вот неожиданность, - проговорила она сквозь зубы.

Я сделал ей знак удалить наушниц. Она приказала им одним взглядом, и девчонки улетучились.

- Соня, - сказал я без обиняков, - ребята собрались от тебя убежать вместе со мной на Оку. Ты знаешь об этом?

Она кивнула, невольно смутившись.

- Ну да, тебе только что доложили... Не знал и не ожидал, признаться, что от твоих мечтаний об организационной четкости пионерских рядов ты дойдешь до слежки за пионерами, до организации юных педелей...

Я не успел окончить фразу, Вольнову подхватило словно вихрем. Она вскочила и забегала по палатке. И, едва справляясь со слезами ярости, произносила только одну фразу:

- За что они меня не любят?! За что? За что?

- Насильно мил не будешь!

Когда она немного успокоилась, я взял ее за руку, усадил на койку и сказал, вкладывая в свои слова все то доброжелательство, которое у меня накопилось в недолгом одиночестве:

- Ну, давай поговорим по-хорошему, как товарищи, не задираясь. Я уплываю к себе на родину, вернусь не скоро; может быть, никогда и не увидимся. Делить нам нечего, соперничать не надо...