Тамара Левашова - Улыбашки от Наташки

Выпал беленький снежок

на зелёненький лужок.

Побелел лужок от злости,

он не ждал снежинок в гости.

Ручеёк покрылся льдом,

рыбки залегли на дно.

Разбрелись в лесу косули,

совы по дуплам уснули,

кто-то прочертил лыжню,

колокольчики поют…

Это едет Дед Мороз,

он-то снег нам и привёз.

Замерзай скорей лужок,

пусть продежится снежок.

В пряничном домике

прятались гномики,

сахарной пудрой —

снегом под утро

домик украсили,

по лесенкам лазили.

Торт приготовили,

на счастье подковами

домик обвесили:

было им весело.

Я наблюдала,

крышу слизала.

Из марципана

двери и рамы,

из леденца

ступеньки крыльца.

Стены-печенья,

обои-варенье,

стекают на губы,

а гномики в шубах

из взбитых белков

под цвет потолков.

Фонарики гномиков

светят из домика.

Я долго терпела,

но домик доела.

Сбежали все гномики

в другие домики…

Ледяная горка,

мой сосед Егорка

и ледянки споро

катятся с горы,

покраснели щёки

от мороза колкого —

радость детворы.

И скрепят снежинки,

маленькие льдинки

забивают рот,

на губах смешинки,

ветер невидимка

манит в хоровод.

Закрутил порошей,

ласковый, хороший

тоже с горки катит,

тоже в детство впал:

то за шарфик схватит,

то зверьком заплачет —

горки карнавал…

Ёлочки мелькают,

лыжи убегают,

след, теряясь, тает

в кристаллах декабря,

где-то лисы лают,

и хвостом сметают

всё, что было зря.

Повисла варежка в кустах

в тоске и одиночастве.

Сковал ее морозный страх,

а отогреться хочется.

Она припомнила ладошку

и розовые пальчики.

Она припомнила Сережку,

В снегу румяных мальчиков.

Ей захотелось вместе с ними

играть в снежки и с горки мчать.

Но детвора промчалась мимо

не увидав ее опять.

И задубела на морозе

причудливо бросая тень.

Тоскуя о своем Сереже

и ночь и день и ночь и день…

Прозрачное стекло небес

без туч, без солнца и без ветра

вдруг опрокинулось на лес

и там застыло неприветно.

Исчезли тени, смолкли птицы

и Лель уж песни не поёт —

всё ждёт: вот-вот оно случится,

трещат суки, оно идёт…

Оно цыпляется за ветви,

оно волочится во мхах,

и видно в его рыжей шерсти

запутавшийся дикий страх!

Оно бредёт, устали ноги,

оно полает, поскулит,

и стало видно: по дороге

лисёнок рыженький бежит.

Красным колесом скатилось солнце,

высветив дорожку на пруду,

и оставив искорку на донце

сердца моего и я найду

отголоски дней моих закатных,

отголоски радости, утрат,

на душе вдруг станет так приятно —

чувсвуется: КТО-ТО ТЕБЕ РАД.

Я же рада красному закату

и дорожке звёздной на пруду,

и берёзке, иве, и раскату

тучи грозовой, стою и жду.

Туча не спешит похитить солнце,

пусть оно зайдёт за горизонт,

пусть под вечер радуга проснётся

и меня с собою заберёт.

Растворимся в грозовом тумане,

разлетимся брызгами дождя,

в колыбели туч, качаясь плавно,

буду я, как малое дитя,

пузыри пускать по небосводу,

ждать всю ночь уснувшую зарю,

и за то, что мне дано, природу

сердцем и душой боготворю!

Буду пить я слёзы пышной ивы,

буду травы мять и рвать цветы,

до чего же всё – таки красивы

радуг полукруглые мосты!

Сяду я на мостик семицветный,

расцвету, как радуга сама,

мотылёк, пархая, незаметно

может быть коснётся и меня.

Я раскроюсь мотыльку бутоном,

розовостию нежною маня,

и, возможно, вспомнит кто-то дома,

и взгрустнёт, в альбомчике храня,

моё фото десять на пятнадцать,

где начало моих детских лет,

где ещё могла я улыбаться,

и природой не оставлен след.

Я сама природа, я отросток,

я и куст, и дуб, и статный клён,

я ивняк, акации набросок,

колокольчиков голубеньких звон…

Солнышко метнуло зайчик —

свой весёлый первый лучик,

его ловит мальчик-с-пальчик

в свои пухленькие ручки.

Улыбается беззубо,

щурится, смеётся звонко,

рад он утреннему другу

и готов за ним вдогонку…

Но кроватка не пускает:

ты поспи ещё, малыш,

много зайчиков играет,

все их просто не проспишь!

Спешил муравьишка —

дел выше крыши.

Этот плутишка

кукушку услышал,