Мария Чернышева - Мимесис в изобразительном искусстве - от греческой классики до французского сюрреализма

Тело Гермеса божественно прекрасно, что бы ни говорили о запечатленных в нем особенностях конкретного натурщика. Но это не героическая, а гедонистическая красота. И она менее идеальна не потому, что легче представима в природе, а потому, что больше обращена к чувствам зрителей.

Чувственная прелесть наружности Гермеса и эмоциональная окрашенность его состояния отвлекают от созерцания ясного порядка, который заложен в этой скульптуре, но почти не ощутим.

В фигуре Гермеса есть нечто женственное, эта скульптура подтверждает славу Праксителя как художника женской наготы. Пракситель первым создал статую обнаженной Афродиты. Раньше изображение обнаженного женского тела встречалось в вазописи, где обнаженными показывали, как правило, куртизанок. Обнаженная «Афродита Книдская» Праксителя в отличие от его «Гермеса с младенцем Дионисом» стала одной из самых любимых статуй греческой и римской публики. До нас дошло множество римских копий шедевра Праксителя, но ни одна из них не донесла совершенной красоты оригинала, потрясающей и искушающей очевидцев и воспетой в античных текстах.

Разные источники сообщают, что Пракситель ваял Афродиту со своей возлюбленной, гетеры Фрины. Однако это, скорее, указывает на легендарную, необычайную красоту Фрины, чем на важность для Праксителя конкретной натуры. У Квинтилиана (ок. 35 – ок. 96) Пракситель наряду с Лисиппом упомянут как скульптор, которому наиболее удавалось изображение реальности, правдоподобие. [32] Pollitt J. J. Te Art of Ancient Greece. P. 223. Однако мы видели, как мыслили реальность и правдоподобие античные авторы. И это вполне соответствует творениям Праксителя, наполненным чувственностью, но далеким от натурализма.

История с Фриной показывает также, что возможность изобразить богиню с реальной модели оскорбляла эллинов: Фрина за то, что позировала для статуи богини, предстала перед судом. И была оправдана только после того, как явила судьям свою прекрасную наготу: телесное совершенство было для греков неоспоримым доказательством богоизбранности.

Однако ни в античности, ни позже в европейской культуре женская нагота не достигала идеальных высот наготы мужской. В образах мужского обнаженного тела всегда сохранялось нечто от доблести воина, атлета, героя, а в образах женского – нечто от привлекательности гетеры. Кроме того, женское тело от природы лишено конструктивности мужского, а с конструктивностью, как мы видели, тесно связана античная идея наготы.

«…и женщина бывает хорошая, и даже раб, хотя, быть может, первая и хуже [мужчины], а второй и вовсе худ», – писал Аристотель. [33] Аристотель. Поэтика, 1454а 20. «А так как есть два рода красоты, из которых в одном – прелесть, в другом – достоинство, прелесть должны мы считать принадлежностью женской красоты, а достоинство – мужской», – писал Цицерон (106–43 гг. до н. э.). [34] История эстетики. Памятники мировой эстетической мысли: в 5 т. Т. 1. Античность. Средние века. Возрождение. М., 1962. С. 193.

Возникновение «Афродиты Книдской» и моды на женскую наготу в скульптуре стало новым симптомом чувственных приоритетов, признаком смены классической эпохи в греческой культуре эпохой эллинизма.

Портрет, пейзаж и натюрморт в римском искусстве. Искусство древнего Рима, широко вдохновляясь греческим, обладало своими особенностями. Прежде всего оно не было в такой степени, как греческое, сосредоточенно на идее человеческого тела.

В римской скульптуре важное место занимает портрет. Греческие мастера исконно трактовали человеческий облик подчеркнуто телесно, не выделяя в нем лицо, чего требует портрет. Лицо, даже будучи прекрасным, не достигает членораздельной тектоники тела. Лицо в большей степени, чем тело, стремится быть индивидуальным. Многим римским скульптурным портретам, в том числе и официальным, парадным, свойственен необыкновенный, неэллинский натурализм, фиксирующий даже недостатки моделей. Эту особенность римского портрета объясняют влиянием этрусской традиции посмертных восковых масок – точных слепков с конкретных лиц.

В европейской культуре надолго сохранилось отождествление портретного жанра с простым и грубым слепком с реальности, т. е. с крайней, если не сказать, сомнительной формой мимесиса, и отсюда – невысокая оценка этого жанра.

Римскую настенную живопись, хорошо сохранившуюся в Помпеях, Геркулануме и Стабиях из-за извержения Везувия в 79 г., отличает многостороннее отражение мира. Мы находим в ней то жанровое разнообразие, которое вновь утвердится в европейской живописи только к XVII столетию. Помимо многофигурных сцен на мифологические сюжеты и декоративно-орнаментальных мотивов римская фреска богата пейзажами и натюрмортами, которые как самостоятельные жанры развиваются в греческой живописи в эллинистическую эпоху.