Жаклин Сильвестр - Поместье Уэйкфилд [litres]

– Бастиан пойдет с ними, – внезапно заявил Хефе.

Стамос этим решением был захвачен врасплох.

– Такого не было в наших планах!

– Но я… – хотел было возразить удивленный Бастиан.

Хефе прервал его строгим взглядом. Затем повернулся к Стамосу.

– Я понятия не имел, что вы так тесно сотрудничаете с Митчемом Уэйкфилдом. Я не знаю, сколько еще сюрпризов у тебя в рукаве. Мне нужен свой доверенный представитель в этой исландской миссии, который проследит за моими интересами. Бастиан подросток, он легко впишется в группу.

– Это опасная миссия, – рискнул возразить Стамос.

Хефе поднял бровь.

– Вот как?

Стамос открыл было рот, но Бастиан опередил его:

– Отец, я не пойду.

Взгляд Хефе был реально убийственным, когда он повернулся к сыну. Его голос понизился на октаву, он произнес несколько фраз на испанском. Ника не знала, что он сказал, но общий тон был понятен. Бастиан немного сник, но быстро оправился от удара.

Дело было улажено. Он пойдет с ними.

Группа попрощалась с Дарьей и Эмбер и поднялась по металлическому трапу в самолет. Зак и Квинн вошли внутрь первыми, затем Интеграл и Ника остановились у входа, чтобы посмотреть свысока на своих близких и своих врагов. Хефе, Бастиан, Эмбер, Дарья и Стамос глядели на них снизу вверх. Вероятно, это было самое странное прощание в истории аэропортов мира.

Слезы катились по лицу Ники, когда она бросила последний взгляд на мать. Затем она вошла в салон.

Ника никогда не видела ничего более гламурного и роскошного, чем интерьер этого самолета. Когда Чед запер дверь, она вздрогнула от резкого звука.

При любых других обстоятельствах ей бы понравилось обилие технологий и роскошь: большие телевизоры, кожаные диваны, изысканные ковровые покрытия. Возможно, она восхищалась бы деталями из красного дерева и кожаными креслами, в которых можно было полностью откинуться.

При других обстоятельствах она была бы рада вот так впервые покинуть континент. Но это не были «другие обстоятельства».

Они все оставались в западне.

Ника устроилась в кресле и пристегнула ремень. Она наблюдала, как там, снаружи, внизу, Эмбер и Дарью отвели в лимузин.

Раздраженный Бастиан опустился в соседнее с ней кресло, скрестив ноги. Он не смотрел в окно на своего отца.

Зак молча уселся на место, которое всегда занимал, пользуясь своим самолетом. Он откинулся так, чтобы не видеть остальных.

Он подводил в уме итоги того, что ему стало известно. Его мать была определенно, на сто процентов мертва. Хотя он знал это на протяжении многих лет, в последние недели Митчем предательски разбередил старую рану и вселил в него надежду. Давать кому-то ложную надежду – одна из худших вещей, какие можно совершить, поэтому когда Ника оглянулась на него, чтобы понять, все ли в порядке, Зак не ответил на ее взгляд. Митчем, вероятно, тоже умер, и, технически, Зак убил его. Его могут разыскивать за убийство, если он останется в США. Он может попасть в тюрьму. Он посмотрел на Квинна, занявшего место напротив Ники.

«Теперь мы оба разыскиваемые убийцы», – размышлял Зак.

Его не встревожил резкий, неровный взлет – для маленьких самолетов это типично и он к этому привык.

Зак слышал, как Интеграл ойкает рядом с ним, но не сподобился протянуть руку, успокоить его, объяснить, что это просто турбулентность.

Ему придется сообщить Вайолет, что он переводится в другую школу на семестр. Он надеялся, что она не воспримет это как бегство от нее.

Надежда была трепетом крылышек в отдалении, когда он глядел на русую львиную гриву Ники. Девушка положила одну ладонь на край иллюминатора. Зак потянулся к этой трепещущей бабочке и раздавил ее в ладони. В его сердце не было места надежде.

Теперь уже не было.

В течение полета были порывы, толчки, провалы и погружения – как будто небо сопротивлялось, когда самолет врезался в него. Ника не знала, связано ли с размерами самолета то, что она так остро чувствует каждый толчок, или с тем, что ее жизнь опять перевернута с ног на голову.

Она снова была в пути. Снова у нее не было дома. Снова она не смогла отомстить.

Если она не принесет им то, за чем ее послали, она потеряет маму.

Она потеряет Эмбер.

Ника посмотрела в овальный иллюминатор, по которому, словно слезы, сбегали струи дождя. Она наблюдала, как тускнеет внизу паутинка городских огней. Она клялась себе, что заставит Стамоса заплатить за все. Часть ее существа была уверена в себе, как лев, предвкушающий победу перед решающей битвой.