Лоис Лоури: Вестник

Наконец она посмотрела на него.

— Кто-то идет нам на помощь, — сказала она. — Это молодой человек с голубыми глазами.

Вождь.

— Вождь идет?

— Он вошел в Лес.

Мэтти вздохнул.

— Слишком поздно, Кира. Он не успеет найти нас.

— Он просто знает, где мы.

— Он может заглядывать за предел, — сказал он и закашлялся. — Не помню, я говорил тебе об этом?

— Заглядывать за предел? — Она стала собираться.

— Это его дар. Ты можешь видеть вперед. Он может заглядывать за предел. А я…

Мэтти замолчал. Он поднял раздувшуюся до неузнаваемости руку и равнодушно посмотрел на сочащуюся сквозь ткань рукава сукровицу. Затем хрипло рассмеялся:

— А я могу лечить лягушек.

С тех пор как Вождь ушел, слепой остался наедине со своим страхом. Он вернулся домой, чтобы ждать там. По дороге он встретил рабочих, готовившихся возводить стену вокруг Деревни.

В огороде за маленьким домом, в котором он так долго счастливо жил вместе с Мэтти, он чувствовал запах свежей земли. Накануне он начал копать грядки для цветов дочери, переворачивая землю лопатой и вытаскивая сорную траву.

Зашла Джин, чтобы узнать, как дела у Мэтти. Ей очень понравилась работа Видящего, и она сказала, что принесет ему семена своих цветов. И тогда, сказала она, у них будут одинаковые цветники. Ей очень хотелось познакомиться с дочерью слепого. У нее никогда не было старшей сестры, и, возможно, Кира станет для нее сестрой. Он расслышал в ее голосе улыбку.

Но это было накануне, и тогда, думая, что это правда, он сказал Джин, что с путешественниками все в порядке и они скоро будут дома.

Нынешним же утром Вождь, долго простояв без движения у окна, сказал ему правду.

Слепой заплакал от боли.

— Оба? Оба моих ребенка?

Обычно Вождю нужно было отдохнуть после того, как он заглядывал за предел. Но теперь он не мог терять время. Слепой слышал, как он ходит по комнате и собирает вещи.

— Не говори в Деревне, что я ушел, — сказал ему Вождь.

— Ушел? Что ты делаешь? — слепой все еще не мог прийти в себя от услышанного.

— Иду спасать их, конечно. Но я не доверяю этим строителям стены. Если они узнают, что я ушел и не буду напоминать всем о решении, боюсь, они начнут строить раньше. Не хочу вернуться и остаться снаружи.

— А ты сможешь пройти мимо них незамеченным?

— Да, я знаю обходной путь. К тому же они так поглощены своей работой, что не обратят на меня внимания. В любом случае меня они хотят увидеть в последнюю очередь. Они знают, что я думаю по поводу стены.

Уверенный голос Вождя вселил надежду в слепого, и он успокоился. «Иду спасать их, конечно». Так он сказал. Возможно, так и выйдет.

— У тебя есть еда? Теплая куртка? Оружие? Вероятно, тебе понадобится оружие, хотя мне неприятно об этом думать.

Но Вождь ответил отрицательно.

— Наш дар — вот наше оружие, — сказал он.

И поспешил вниз по лестнице.

Теперь, дома, слепого охватило отчаяние. Он подошел к стене рядом с кухней и потрогал края висящего на ней гобелена, который сделала для него Кира. Он пробежался пальцами по нему, чувствуя стежки, которыми был вышит пейзаж. Он и до этого не раз трогал эти крошечные стежки, потому что всегда касался гобелена, когда скучал по Кире. Теперь же, этим неспокойным утром, он чувствовал под пальцами только узелки и запутанные нитки. Он чувствовал смерть, слышал ее отвратительный запах.

Ночь подходила к концу, а они все еще были живы. Мэтти проснулся на рассвете и обнаружил, что так и лежит, свернувшись, там, где их свалил сон, когда они из последних сил старались пройти как можно больше.

— Кира. — Его голос был хриплым, горло пересохло, но она услышала его, пошевелилась и открыла глаза.

— Я плохо вижу, — прошептала она, — все расплывается.

— Ты можешь сесть?

Она попыталась и застонала.

— Такая слабость, — ответила она, — сейчас.

Она глубоко вздохнула и, с трудом опираясь руками о землю, заставила себя сесть.

— Что у тебя на лице? — спросила она.

Он потрогал верхнюю губу, на которую она указывала, посмотрел на нее и увидел, что она в крови.

— Кровь из носа, — сказал он озадаченно.

Она протянула ему тряпку, которой накануне закрывала лицо, и он приложил ее к носу, чтобы остановить кровь.

— Сможешь идти? — спросил он спустя какое-то время.

Она покачала головой.

— Мне очень жаль. Мне очень жаль, Мэтти.

Он не был удивлен. К ночи, разорвав ее платье, колючие ветки добрались до ее ног, и теперь он видел, что она страшно изранена. Раны были глубокие, в них он различал мышцы и сухожилия — они блестели желтым и розовым, это была красота разрушения.