Владимир Митыпов - Мамонтенок Фуф [журнальный вариант]

С этого дня ему пришлось бушевать, не переставая, потому что следующую плачущую сосну, найденную им с большим трудом, постигла та же участь. Это повторилось и в третий раз, и в четвертый. Такого наглого издевательства над собой Ух не испытывал ни разу в жизни. Кто-то аккуратно выслеживал Уха и за одну ночь сваливал деревья.

Все на свете имеет конец, даже ярость носорога. На пятый день понурый обессиленный Ух вяло бродил по Лесу и, еле двигая челюстями, жевал первые попавшиеся кусты. Ни устрашающе реветь, ни носиться, выставив рог, у него уже не было мочи. Иногда он останавливался и начинал чесаться, не разбираясь, о любое дерево.

Тут ему и подвернулся Фуф.

— Здравствуйте, дядя. Что, долгоносики замучили? — участливо поинтересовался он.

— Ступай, ступай, — буркнул Ух. отвернулся и тяжело потопал прочь. Лопоухий родственник раздражал его сейчас своим довольным видом.

— Я вижу, вам тяжело, — лебезил Фуф, забегая вперед. — А я знаю, кто свалил ваши сосны!

— Знаешь?! — взревел Ух так, что вокруг закачались кусты. — Назови мне этих негодяев!

— Это эти… — заторопился Фуф. — Двуногие, они живут в хижинах на берегу реки.

Словно гром прокатился по Лесу. Наконец-то Ух знал, на ком выместить злобу. Его жуткий рог вмиг словно удлинился и стал еще острее. Не осталось и следа от вялости. Сейчас он снова был грозным Ухом, самым страшным зверем во всем древнем Лесу. Далеко вокруг попряталось и разбежалось все живое, и даже деревья, казалось, расступаются перед его стремительно несущейся громадной тушей. За ним вприпрыжку с трудом поспешал Фуф. Еще дальше, на почтительном расстоянии, скакал Гай, потом — Аф, и уже в конце этой диковинной цепочки бежала Олла, размахивая своим неизменным топором.

— А еще я знаю, где растет плачущая сосна, — кричал на бегу Фуф.

— Потом, потом, — прохрипел Ух. — Сначала я этих…

В этот день племя Длинноруких готовилось к особенно большому торжественному костру. Накануне из набега в полночную сторону вернулся крупный отряд воинов с пленными и с богатой добычей. Тут были и ожерелья из пестрых раковин, амулеты из кости, прочные плетеные ремни из ослиных хвостов, кремневые ножи и топоры, красивые меховые одежды, большие кожаные мешки с высушенным и растертым в порошок мясом, искусно сделанная глиняная утварь и многое другое. Но самое главное — это были, конечно, длинные — выше самого высокого воина — копья из выпрямленных мамонтовых бивней, оружие очень редкостное. Все награбленное добро было сложено в большие кучи перед хижиной Великой Матери. Сморщенная, высохшая старуха ковыляла от одной кучи к другой и радостно хихикала.

Пленные — шесть воинов, две женщины и двое мальчиков — лежали связанные на земле. Их тоже осмотрела Великая Мать и тоже осталась довольна.

— Их сердца, — она ткнула костлявым кулачком в сторону пленных воинов, — я дарю самым храбрым из моих воинов. Остальное разделить всем. Женщин и мальчиков оставим на завтра.

И, поддерживаемая двумя рослыми воинами, она удалилась в хижину.

А между тем племя готовилось к пиру. Уже было принесено и сложено в громадную кучу топливо для праздничного костра. Воины заново накрашивали красным руки, навешивали ожерелья из волчьих и медвежьих клыков, обвязывались косматыми шкурами. В отдельной хижине заклинатели духов готовили жуткие оскаленные маски для ритуальных плясок и проверяли остроту кремневых ножей, которыми разделывали пленных.

День обещал быть по-настоящему праздничным, а обед — обильным и вкусным.

Уже косматые, с разукрашенными лицами женщины принесли шесть глиняных блюд — как раз в рост человека, на которые должны были положить пленных. Уже из стоящей на отшибе хижины заклинателей духов донеслись первые устрашающие вопли и зарокотали бубны, перед этим подогретые для звучности у огня.

Пленные, даже женщины и мальчики, лежали спокойно. Они были готовы мужественно встретить свой неизбежный и ужасный конец. Недаром они были из неустрашимого рода Небесного Огня. Вдруг лежавший с краю высокий воин с густой черной бородой приник ухом к земле.

— Земля гудит, — взволнованно сказал он. — Сюда бежит кто-то огромный. Может, мамонт.

Остальные торопливо последовали его примеру. Твердая сухая земля доносила мерный тяжелый топот.

— Приближается… — прошептал другой, более молодой воин.

Пленные с недоумением переглянулись.

Длинноруких перед хижиной Великой Матери все прибавлялось. Торопливо подбегали отставшие. Но вот толпа колыхнулась и замерла. Опираясь на воинов, вышла сама Великая Мать. Одновременно, извиваясь и корчась в пляске, появились и стали приближаться три заклинателя духов. Передний нес факел для костра. И тут откуда-то с края селения донесся одинокий крик ужаса и сразу оборвался. А то, что произошло вслед за этим, оставшиеся в живых Длиннорукие помнили потом всю жизнь и даже передали своим детям и внукам. Между хижинами вдруг выросла необъятная туша шерстистого носорога. Вид толпы будто подхлестнул его. Он ринулся вперед, опустив к земле рог. Взлетели в воздух неестественно изломанные тела. Толпу разрезало надвое и разбросало в стороны. Взвился к небу отчаянный вопль сотен голосов. Носорог развернулся, взрывая землю, и снова бросился в атаку, исчез на мгновение за хижинами и появился снова. Почти половина селения уже лежала в развалинах.