Андрей Салов: Нафаня

Цезарь пропал. К бабке он так и не вернулся, и я подозревал, что здесь не обошлось без колдовства Нафани. Кота я больше не видел, а вот слышать о нем доводилось не раз. Сельчане в своих разговорах неоднократно упоминали невесть откуда объявившегося в их краях красавца кота, что стал сущим бедствием для людей, держащих домашнюю птицу, к которой рыжий бандит питал явную слабость.

Под влиянием впечатлений, в суете большого города, история с котом забылась, исчезла из памяти, как исчезли с моего лица багровые отметины царапин, оставленные его когтями.

Жизнь шла своим чередом!

Цезарь в Лукоморье

В этом году я часто наведывался к родной старушке. Красота и тишина деревни убаюкивали. Размеренный покой деревенской жизни лучше всяких лекарств действовал на меня, заставляя на время позабыть горести и заботы городской жизни. Здесь я был предоставлен себе, и никто не досаждал своим присутствием. Я отдыхал морально и физически.

Любил я летними вечерами сидеть на завалинке, смотреть на звезды, мерцающие в чернильном мраке ночи, и мечтать. О чем? О многом. И, конечно же, о самом сокровенном. Я любил в эти чудные вечера, когда, казалось, все мое существо впитывало в себя благодать окружающего мира, — слушать. Как шумит ветер в кронах деревьев, о чем шепчет влюбленный ручей склонившейся над ним березе. Слушать незатейливую песнь сверчков. Я любил эти звуки бессмертной природы. Мне нравилось слушать рассказы сельчан о делах давно минувших лет и дней недавно прожитых. И трудно порой определить точно, где правда, а где вымысел.

Но в правдивости некоторых историй я не сомневался. Не раз на таких посиделках заходила речь о моих знакомых. Один из их, — некогда безобидный домашний зверь, а ныне бандит и насильник беглый кот Цезарь. Что касается второго, обвиняемого в не менее тяжких грехах, за которые ему при поимке обещали вырвать клюв, то с ним я познакомился недавно. Это был Кеша. Ворон Кешка, забияка и нахал. В свое время его, раненого, подобрала и выходила из жалости бабка. Очутившись в доме и придя в себя, ворон по-своему принялся выражать благодарность судьбе. Едва у него поджило крыло, он принялся совершать разбойничьи налеты на кухню, таща оттуда на разлапистое дерево лакомые кусочки, и хотя с тех пор он был неоднократно гоним и даже бит разгневанной его выходками бабулей, он, тем не менее, не собирался покидать приглянувшийся ему дом, где у него было все, даже друг. Он подружился с Нафаней. Нафаня научил его разговаривать, дал ворону имя.

Кешенька был другом, и поэтому Нафаня не на шутку обиделся, когда я рассказал, в каких преступлениях обвиняется его приятель. Нафаня не верил, упрямо твердя, что это ложь, попытка оклеветать честное имя ворона.

Но я был склонен думать иначе, тем более, что среди сельчан были и такие, кто собственными очами лицезрели татя за работой.

Нафаня не верил россказням про Кешку, но вот рассказам про Цезаря маленький домовой верил безоговорочно. Именно он предложил план поимки и выдворения за пределы деревни распоясавшегося пушистого громилы. Я согласился принять участие в осуществлении нафаниного замысла, предварительно взяв с домовенка слово, что он не поступит с котом слишком плохо.

Главное место в нафанином плане отводилось его приятелю, ворону Кеше, которому предстояло сыграть воистину артистическую роль. Необходимо было разыграть специально для Цезаря классическую миниатюру под названием: «Вороне где-то Бог послал кусочек сыра. «Кеша должен был изобразить глупую ворону, счастливую обладательницу эдакого лакомства.

Но роль глупой вороны ну никак, по мнению Кеши, не подходила уважающему себя ворону. Он не хотел даже на время выставлять себя в столь негативном свете. На наше счастье, Кеша любил сыр. Он не поддавался на уговоры, но на сыр смотрел с вожделением. И только после того, как скормили ему столько сыра, что хватило бы осчастливить дюжину глупых ворон и в придачу столько же хитрых лисиц, наш собеседник стал чуточку сговорчивее. Разразившись длиннейшей тирадой по выпячиванию собственных достоинств, он согласился на роль.

Цезарь тоже любил сыр и съел бы его не меньше, чем вороватый ворон, но небольшой кусочек, что перепал ему в лесу от глупой вороны, свалил с ног, заставил забыться в глубоком сне. Сонные капли, пропитавшие сыр, сделали свое дело. Гроза местных курятников был в наших руках, и мы, взяв на себя роль правосудия, должны были наказать пушистого бандита.