Андрей Салов - Семь смертей Лешего

Родился Лешка Халявин 28 мая 1981 года в глухой лесной деревушке, забытом богом и людьми месте. За 300 километров от ближайшего уездного городка, такого же небольшого и невзрачного, как и все, что окружало его на протяжении всей жизни.

Деревушка, в которой судьбой уготовано было появиться на свет Лешке, называлась Шишигино, о первопричинах возникновения названия ничего не знали даже самые древние и замшелые его жители. Не помнили происхождения названия и их деды, и прадеды. Первоистоки его были утеряны давным-давно, выветрившись из памяти за давностью лет. Старики свято хранят и при первой же возможности стараются донести, передать, молодым поколениям, историю их края, вот только с каждым годом находится все меньше желающих впитать и сохранить народную мудрость, пришедшую из глубины веков и льющуюся из уст древних старцев, разменявших порой вторую сотню лет. Множество легенд, прошедших через века, порой светлых и радостных, порой грустных и печальных, могут поведать любому желающему убеленные сединами ветераны, вот только немного желающих услышать слово народное, впитать древнюю мудрость канувших во тьму веков поколений. С каждым годом все меньше остается на свете хранителей деяний давно минувших лет, все чаще уходят они в мир иной, где нет забот и тревог, пропитавших суетный подлунный мир. Уходят в небытие хранители древней мудрости, не успев передать даже малой толики ее подрастающему поколению, с каждым прожитым днем оказываются утерянными безвозвратно все большее количество бесценных с исторической и человеческой точки зрения знаний. Уходят в мир иной старики, и вместе с ними навсегда исчезает в могиле народная мудрость и опыт поколений былых обитателей Шишигино. Именно по этой, до обидного простой причине, были утеряны корни происхождения названия селения, бывшего родным не одному десятку поколений людей живших прежде, а также поколениям последующим, что живут здесь и сейчас, и тем, кто придет им на смену.

Остается только догадываться, основываясь на русских традициях и фольклоре, что сие достопамятное место каким-то образом связано с нечистью, обитавшей в окрестных лесах, озерах и болотистых топях, коими так богата здешняя земля. Места здесь дремучие, мало, что изменилось за сотни лет, как сюда, в первозданные и нетронутые места, впервые ступила нога человека.

Да, собственно говоря, и не было особого повода, что-то здесь кардинальным образом переиначивать. Кругом непролазные леса и болота, может, именно поэтому колхозы и совхозы здесь как-то не прижились, слишком хлопотным оказалось это дело. Нелегко, каторжно трудно отвоевывать у леса титаническими усилиями метр-другой полезной площади под будущий урожай. Нет, поначалу голозадые и горлопанистые активисты-большевики в поношенных и потертых кожанках, в старых офицерских мундирах без погон, снятых с других радетелей за государственное благо - офицеров, попытались установить здесь свои порядки, но их рвения хватило ненадолго.

Немало на своем веку понаслышался Лешка рассказов об этих радетелях за народное благо от деда, уроженца здешних мест, называвших пришлую, городскую голытьбу не иначе, как красной сволочью. Нет, Лешкин дед не был махровым белогвардейцем или отъявленным монархистом, не принадлежал ни к какой партии, или союзу, считая все эти объединения сборищем ограниченных и ущербных людей, объединившихся в стаю подобно одичавшим псам, чтобы легче было добиваться своих шкурных интересов. Дед Егор, которого чаще звали Петровичем по отчеству, непревзойденный охотник и зверолов, был далек от политики и от всего, что не мешало ему жить, так как он того хотел, как привык жить, как жили многие поколения мужицкого рода Халявиных. Не раз, и не два, говаривал дед Егор, перебрав забористого самогона домашнего производства, рецепт приготовления которого перешел к нему по наследству от прадедов, отличавшегося особой крепостью, кабы жил он в другом месте, где простора побольше, развернулся бы он на полную катушку. Дал бы волю пудовым кулакам, с детства привыкшим к тяжелому крестьянскому труду, и пошел бы налево-направо отрывать, отрубать, откручивать шальные головы, что пришли на землю его предков со своими порядками. Досталось бы крепко-накрепко всем желающим установить здесь свою власть, поправ извечный уклад жизни, царящий на этой земле многие сотни лет. Всыпал бы по первое число и анархистам, и белым, и с еще большим удовольствием всякой голозадой сволочи, трутням и алкашам, не желавшим трудиться во все времена, вдруг нелепым велением судьбы возомнившим себя властителями мира.