Сергей Дигол - Отпечатки на следах [СИ]

«Не будем огорчать ранимую девочку», загадочно добавила она.

Знал бы я, что столь короткое знакомство станет верной приметой того, что больше Олтяну я не увижу.

Нина мне сразу не понравилось и это, как назло, тоже оказалось безупречным продуктом суеверия. Оказалось, что если неприязнь — первая моя реакция на женщину, значит, из моего поля зрения она исчезнет не скоро. Впрочем, грех жаловаться: при более близком знакомстве Нина оказалась славной женщиной, при этом невероятно далекой от определения глупости, конкретной, решительной и, где это было нужно — жесткой.

Она была моложе Олтяну лет на пять, но выглядела хуже: всклоченные, крашенные рыжеватые волосы и какое–то уж совсем деревенское лицо. Впалые щеки, расплющенный нос и какой–то вечно испуганный взгляд, даже когда ее речь выдавала полное спокойствие и образец рассудительности. В общем, внешне малопривлекательная особа — не представляю, какой мужик клюнул на такую — оказалась неожиданной умницей и к тому же умеющей преподносить сюрпризы: подробности дела мы поехали обсуждать в молдавский ресторан.

Впервые в жизни я попробовал знаменитую молдавскую мамалыгу — она оказалась чем–то вроде каши, как я понял, из кукурузной муки, и вряд ли я смог бы съесть так много, если бы ее подавали без совершенно замечательных вещей: давленого чеснока в подсолнечном масле, жареных шкварок, настоящей овечьей брынзы и самое главное — то ли тушеного, то ли жареного в соусе мяса. Ну, и конечно, не будь на столе пары бутылок сухого молдавского мерло.

Развязав мне язык — вином, конечно, вином — Нина заговорила сама, предельно лаконично, отчего детализация только выиграла, изложив суть задания. Умеющий кратко и четко излагать задание клиент — это обнадеживающая примета.

Итак, входящие данные. Мой клиент — на этот раз смысл этого термина подразумевает объекта наблюдения, вернее, контрнаблюдения — пока неизвестный моему клиенту — это я о Надежде Павловне — и уж тем более мне человек, которого я должен — вот в чем профессиональная прелесть контраблюдения — вычислить, выжать о нем максимум информации и вести его, пока от клиента — да–да, снова от Надежды Павловны — не поступить команда «отбой».

Это была информация о маске, а теперь о лицах. Олег Сорочан, 47 лет, бизнесмен (понизив голос, Нина сообщила, что один из крупнейших и добавила: «по меркам Молдавии»), владелец сети автомобильных заправок под названием «Petronia». Его персональный охранник — Виктор Андрейчук, 36 лет, человек, верой и правдой служащий Сорочану много лет. Наконец, собственно, племянница Надежды Павловны — Лилия Сорочан, 21 год, супруга одного из, как я теперь знал, титанов молдавского капитализма. Адреса (домашний и рабочий — мужа неработающей Лилии), их фотографии, равно как и фотографии дома, офиса, машин (у Лилии — желтый спортивный «Феррари», у мужа — серебристый джип «Лексус», у охранника — «Опель Астра» цвета «мокрый асфальт». Последняя — я имею в виду Лилию Сорочан — и есть подозреваемый объект наблюдения моего клиента (в смысле объекта).

Мы обменялись данными: Нина передала мне папку с информацией о Лилии и ее ближайшем окружении, взамен получив от меня список того, что мне потребуется для работы. Особо я обратил внимание на необходимость ежедневной смены автомобиля, а также напомнил о роликовых коньках (на случай, если машина попадет в пробку), о спутниковой системы автонавигации и о мобильном телефоне с наушниками hands–free и с молдавским номером. Фотоаппарат и камеру я, разумеется, привез с собой.

Проснувшись следующим утром в состоянии легкого и даже немного приятного помелья, я понял, что неизменно первый номер в моем списке примет — «дорога подскажет, что ждет впереди» — сбывается с неизбежностью летящего по направлению к шее ножа гильотины. Странная и суматошная дорога из Москвы в Кишинев, финальным аккордом которой стали автографы моего желудка на трассе из аэропорта в город, предопределила суматошность и даже абсурдность всего дела, стоило мне принять душ, выпить кофе и позволить собственным мыслям вольность логических рассуждений.

С чего бы, спросил я себя — кажется, даже вслух, — у клиента (имея в виду Надежду Павловну) возникли подозрения, что за ее племянницей ведется наблюдение? Почему, удивился кто–то в моей голове, столь серьезной проблемой госпожи Сорочан — чертовски привлекательной, судя по фотографии, особы — озабочена всего–навсего ее тетушка, а не к примеру, родители, или что было бы совсем естественно, муж? И не муж ли, подумал то ли я, то ли кто–то за меня, но так, чтобы было слышно всему моему мозгу, выслеживает собственную жену, вернее, кто–то по его поручению? Неужели есть повод и жена, от которой не скрылись подробности собственного поведения, догадавшись, а может и наверняка зная о намерениях или даже действиях мужа, доверилась, не имея другого выхода, тетушке, которая, рискуя попасть в двусмысленное положение, все же решилась не оставлять в беде запутавшуюся племянницу?