Сергей Дигол: Отпечатки на следах [СИ]

Но когда рукоблудие слаще любой женщины, хотя бы оттого, что оно первое? И главное — женщина–то была! Феерическая, сводящая с катушек женщина, с маняще приоткрытыми губками, смуглой кожей, острыми, как лезвие — может, не к месту сравнение, но что делать, если они и в самом деле пронзали насквозь — жгучими глазами и прекрасными обнаженными грудями. Женщина с обложки, великая Сандра. Сергей не особо вникал, какая из нее певица, а скорее всего, певичка, но с ролью женщины — первой женщины в его жизни — она справилась великолепно. Через считанные секунды после начала манипуляций журнал с полуобнаженной Сандрой на обложке оставалось лишь выбросить, да побыстрее, пока родители не застукали, а Сергею — приводить в порядок мысли и пытаться понять, бывает ли подобное лишь раз в жизни, и неужели такое счастье можно повторить, а если возможно, то неужели оно может наскучить?

Сандра–секретарша, конечно, была лишь копией. Причем это касалось только имени. По правде говоря, были и жгучие глаза и полуоткрытый ротик и пышные волосы — пожалуй в последнем компоненте та, настоящая, журнальная Сандра, даже уступала, но — груди! Пышные, совершенные, господствующие — все это было, но, увы, лишь у той, у первой Сандры, его незабываемой подростковой любви. Молочные железы Сандры–второй, Сандры во плоти, плотью–то как раз и не вышли, и не нужно было снимать с нее кокетливую блузочку, чтобы убедиться в этом прискорбном факте.

— Так что там за секреты? — повторила Сандра, жадно впитывая глазами взгляд Сергея.

Так, спокойно. Все под контролем, прокрутилось в голове Сергея. Вот и он — момент, когда не просто можно, но жизненно необходимо воспользоваться безответной симпатией девушки.

— Любовное письмо, — выдержал настойчивый взгляд Сергей и, кажется, даже сумел его отбить.

— Дааа?

Ффу, слава богу! Сандра отпустила листок — разумеется, чтобы поправить прическу.

— И кто эта счастливица?

Нарочито медленно разглаживая листок, Сергей отправил Сандре воздушный поцелуй.

— И ты еще спрашиваешь? — и ушел к себе в кабинет, оставив девушку один на один с приступом аритмии.

Свежеотпечатанное заявление он положил в папку — ту самую, с которой его видели целыми днями разгуливающим по коридорам ведомства и заглянуть в которую поленился бы даже самый пытливый коллега: все и так знали, какую ерунду принято носить в таких вот папках — операция прикрытия, шутили сотрудники, имея конечно же в виду собственное безделие.

Решился он час спустя. Но по пути, ведущей в неизвестность, он предусмотрел остановку, паузу для сомнений и подчистки огрехов. Скомканный лист тяготил карман, и спастись от неприятного ощущения можно было лишь одним способом — сжигая несостоявшийся документ. Может ли кто–нибудь поручиться, что выход из ведомства настолько же безболезненен, как и вход в него? И что увольнение по собственному желанию не сопровождается допросом на детекторе лжи, перекрестным допросом, инъекцией правды, одиночной камерой с идеальной звукоизоляцией и капающей равномерно и круглые сутки водой из специального отверстия в потолке и прочими проверками, которые Сергей нафантазировал себе, поступая в ведомство и которые, к его удивлению и даже, прямо скажем, разочарованию, ограничились подпиской о неразглашении, напечатанной, кстати, даже не на служебном бланке. Во всяком случае, любые подозрения лучше исключить. Вдруг обыск и — на тебе — второй экземпляр заявления, абсолютно идентичный, не считая тщательно скомканной бумаги. С какой целью, гражданин Платон, копию служебного документа выносим? И не скрывается ли под скучной казенщиной второй, куда более содержательный смысл, а если скрывается, то где шифр, подозреваемый Платон?

— Я в туалет, — уже выходя из кабинета, Сергей обременил коллег необязательной информацией, но в ответ не услышал даже отстраненного мычания: послеобеденный компьютерный пасьянс — священный ритуал, отрывать от которого имеет право разве что старший по званию.

В туалете Сергей поздоровался с парочкой курильщиков из второго отдела. Имен их Сергей не знал и, похоже, уже не узнает: не станешь же, в самом деле, знакомиться с почти бывшими коллегами в день увольнения. Сергей вошел в кабинку, привычно застелил обод двумя скрещивающимися прямо напротив лобка полосками туалетной бумаги, сел и стал ждать.

— А она типа бычиться стала. А сама, знаешь, вообще ничего. Ну вообще… Так, задница просто огромная, ну а рожа… Ну, ты сам видел, — доносилось до него из–за дверцы.

Читать дальше