Макс Бодягин - Сонница. Том второй

– Ну? – спросил я, когда смог более-менее отдышаться.

– Пиздец, – ответил Кас. – Открытая черепно-мозговая, пульса нет.

Над согнутой бело-голубой фигурой Каса, упакованной в комбинезон, в темноте медленно взошёл мутный силуэт мотоциклиста.

– Вы чо, бляди, глаз что ли нету нихуя, – промычал он.

Мрачный запах застарелого перегара сопроводил этот риторический вопрос. Селянин был мертвецки пьян. Кас быстро встал и молча зарядил ему с левой точно в глаз. Байкер рухнул навзничь, что-то блея про «понаедут, потом в темноте тут гоняют».

– И чего? – спросил я.

Кас стянул берет и повязку, устало вздохнул и помотал головой.

– Совсем?

– Думаю, он ещё до земли долететь не успел, уже подох. Вот тварь, а?

– Сука.

– Сука.

Надо было срочно уходить.

День восьмой.

Среда, 24 марта.

17:10

Принял душ, слегка полегчало. Сделал кофе.

Послушай. Ты. Вот, ты, кто сейчас читает эти записи. Я тебя не знаю, но это неважно. Просто поверь мне. Я знаю, что всё это будет звучать… Нет, не звучать, выглядеть – ведь ты же не слышишь моего голоса, ты только видишь оставленные мною буквы… Я знаю, что всё это будет выглядеть полным бредом. Я сам никогда не поверил бы таким свидетельским показаниям. Но прошу тебя: хотя бы на несколько минут умерь свою критичность и просто прочти всё, что я написал, без осуждения. Тогда я буду знать, что всё было не напрасно.

Кас быстро сделал слепок (полную копию всех данных) смартфона мёртвого Якова и бросил его на подоконник у входа в дом. Уже в машине, по дороге к областному управлению ФСБ (руководство дало указание реализовать материалы через них, а не через милицию), я нашел среди контактов заветное слово «мама». Через полчаса мы уже знали, где живёт абонент. Кас отправился к чекистам, а я двинул к «маме».

В жизни я видел много невероятного. Но такого – никогда. Нужно ещё кофе.

День восьмой.

Среда, 24 марта.

17:22

Мама Якова жила в элитной многоэтажке, настолько огромной, что она походила на Великую китайскую стену с окнами. Я нажал кнопку звонка и услышал голос консьержа:

– Кто там?

– Полиция, откройте, пожалуйста.

– По какому вопросу вы к нам так поздно?

– Слышь, грамотей, открой дверь. Иначе я вызову наряд и задержу тебя за препятствование проведению оперативно-розыскных мероприятий, – сказал я, чувствуя как в груди клокочет ярость.

Дверь слегка приоткрылась и в щели показался румяный парень лет двадцати пяти, что характерно, вооружённый. Я ткнул ему в лицо поддельное удостоверение. Он внимательно прочёл данные и с профессиональной улыбкой приоткрыл дверь чуть пошире.

– А вы к кому? Мне надо вас в журнал занести, – сказал он.

Я глянул на его закуток. Наверняка там есть тревожная кнопка и возможность заблокировать все двери. Стекло на вид вполне похоже на бронированное. Я вздохнул, вынул из кармана изъятый у Якова начинающий выцветать снимок, сделанный на древнем «полароиде», и показал парню.

– Ты думаешь, я, сотрудник центрального аппарата МВД, приехал из Москвы в эту жопу, чтобы отчитываться перед юными швейцарами? Посмотри-ка на этот снимочек. Нравится?

– Нет, – с секундной задержкой ответил парень, побелев от ужаса.

– А то я тебе могу таких фоточек ещё пару десятков показать. Надо?

– Нет. Прошу вас, не надо.

– А ты смотри, смотри. Не отводи глазёнки-то. Смотреть, я сказал.

– Я не могу, – ответил парень и его вырвало прямо на стол с журналом учёта посетителей.

– Подобных эпизодов больше двадцати. Если ты, юный мудак, будешь об этом языком трепать, человек, который всё это сделал и заснял, от нас скроется. И продолжит делать такое. Ты этого хочешь?

– Нет, простите.

– Тогда ты сейчас запрёшься у себя в каморке и будешь молчать до самого утра. А потом всю оставшуюся жизнь ты будешь молчать о том, что видел меня. До тех пор, пока не увидишь мою фоточку в газете рядом с пойманным маньяком. Ты меня понял?

– Так точно.

– Молодец. Даже маме не расскажешь?

– Никак нет.

– А любимой девушке?

– Нет, что вы.

Я доехал на лифте до самого верха и начал спускаться по широкой чистой лестнице, разглядывая номера квартир. На двадцать восьмом этаже остановился и позвонил в вишнёво-чёрную дверь с прихотливым орнаментом. Женский голос ответил почти сразу, несмотря на поздний час.

– Кто?

– Откройте, пожалуйста, с Яковом беда, – ответил я, положив руку на дверную ручку.

Как только ручка пошла вниз, я всем весом толкнул дверь и залетел внутрь. Передо мной стояла крупная женщина со светло-каштановыми волосами в красивом халате. Это определённо была женщина с портрета, только прилично располневшая. Мама.