Бернар Миньер - Круг

«Она предала твое доверие и твою любовь, Мартен. Она должна быть наказана».

Лето 2010. Испания

Ночь была жаркой. Он медленно шел вниз к Плаза Майор по мощенным булыжником улицам, встречая на пути множество счастливых лиц. «Как странно, — думал он, — что такая простая вещь, как футбольный матч, может на несколько часов вознести на вершину блаженства миллионы людей».

Улицы благоухали мылом и туалетной водой, пахли пивным, винным и водочным перегаром, сигарным дымом и петардами, которые запускали детишки. От каменных стен веяло накопленным за день теплом. Пробираясь через танцующую, поющую, выкрикивающую ему в лицо свою радость толпу, он слушал истерически-восторженные комментарии испанских телеведущих, подхваченные ликующими гражданами по всей стране.

Фасады домов на Плаза Майор украшали фрески XVIII века, с четырех сторон ее обрамляли аркады. Она была так похожа на итальянскую piazza с ее яркими красками, что многие производители пасты снимали здесь рекламные ролики. Сервас улыбнулся. Улыбка вышла глуповатая — время перевалило за полночь, а он уже в пять вечера хорошо набрался. Площадь была заполнена народом, многие взяли с собой детей. Сервасу повезло — он нашел незанятый стул и присел.

— Ты напился, — констатировал Педро, отставил пивную кружку и уставился на Мартена смеющимися голубыми глазами.

— Еще как… А ты что пьешь?

Педро кивнул на пустую кружку с остатками пены на стенках.

— Давай повторим.

Майор понял, что Педро собирается завести разговор о французской сборной по футболу, ему нравилось поддразнивать друга.

— Ну что, они уволили тренера? — поинтересовался Педро.

— Пока нет, — ответил Сервас.

— А игрока, который его оскорбил, и тех, кто устроил сидячую забастовку на тренировке, — их-то хоть наказали?

Его новый друг качал головой, выражая восхищенно-недоверчивое изумление безмерной глупостью команды соседней страны. Сервас блаженно улыбнулся: существовала одна-единственная страна, где игроки-миллиардеры могли позволить себе забастовку во время чемпионата мира по футболу, и этой страной была его родина, Франция.

Ему вдруг ужасно захотелось пить. Мартен не без труда слез со стула и на неверных ногах вошел в кафе, решив побаловать себя кофе с тростниковым сахаром и коньяком. Он стоял, опираясь локтями о стойку, и смотрел, как бармен привычными ловкими движениями насыпает сахарную пудру в крошечный стаканчик, добавляет два кофейных зерна и цедру лимона, вливает точно отмеренное количество бренди, доводит до кипения под паром перколятора, поджигает зажигалкой и — последний штрих — наливает сверху черный кофе.

Когда Сервас наконец вышел, неся на блюдце стаканчик с обжигающим напитком, Педро вместе с соседями в десятый раз бурно переживал финальную игру. Сервас подошел к стулу, попытался сесть и промахнулся. Горячий кофе и бренди пролились на рубашку. Он расхохотался — и хохотал, лежа на земле. Все на него смотрели, а ему было плевать…

— Ну все, — решил Педро. — Пора домой.

Он поднял сыщика на ноги и потащил за собой. Испанец был ниже, но сильнее, и Сервас держался за его плечо, как за последнее прибежище. Они брели по узким улочкам. Мартен вглядывался в звездное небо над крышами и ласковую, «лоркианскую» ночь.

После того что случилось, никто не стал возражать, когда он решил взять все неиспользованные отпуска, переработки и бесчисленные отгулы. Незадолго до его отъезда были арестованы Сара Лилленфельд и Виржини Кроз, других членов Круга тоже допрашивали в рамках расследования уголовного дела — но без его участия. Он собрал чемодан и навестил Циглер: ее на десять дней освободили от работы, чтобы она оправилась после стычки с Йовановичем и снова предстала перед дисциплинарным советом жандармерии. Он спрашивал себя, как ее накажут на сей раз, зная, что внутренне Ирен созрела для отставки, что очень его огорчало. Циглер призналась, что взломала компьютерную сеть тюрьмы, где отбывает срок Лиза Ферней, и та вовсю ее достает, что, впрочем, вполне естественно, когда сидишь взаперти. Ирен почему-то была твердо уверена, что рано или поздно швейцарец захочет связаться с женщиной, которая помогла ему сбежать.

Сыщик нашел убежище в этой маленькой деревне по другую сторону Пиренеев, в Верхнем Арагоне, провинция Уэска. В четырех часах езды от Тулузы. Местечко в центре «нигде» было так красиво, что замирало сердце. Никто не будет искать его здесь, никто его здесь не знает, здесь он просто el Francе . [53] Француз (исп.). Для всех, кроме Педро и еще нескольких человек, с которыми Сервас познакомился две недели назад, но которых имел наглость считать друзьями. Через каждые три метра Педро останавливался — Сервас так и висел на нем, — чтобы восславить победу Испании вместе со всем городом. Несколькими днями раньше Мартену позвонил директор и сообщил, что источник утечки найден. Его просто-напросто не было. Во всяком случае, в полиции. Они еще раз — «с пристрастием» — допросили управляющего интернет-кафе (Сервас хорошо помнил этого Патрика, типа с маленькими холодными глазками за стеклами очков), и тот признался, что сразу после ухода сыщиков позвонил в редакцию, описал приходивших, и репортер опознал Серваса. Потом Патрик рассказал, что легавые получили e-mail , отправленный из его кафе, что они разыскивают высокого мужчину, говорящего с легким акцентом, и, судя по всему, находятся в состоянии легкой паники. Репортер, естественно, тут же вспомнил самое громкое дело последних лет.