Ильгар Сафат - Моя необработанная форма

Шайка-лейка наша распалась. В живых из подростковой бригады остался я один, и мне больше не хотелось заниматься теми мутными делишками, которыми мы промышляли с пацанами. Вливаться в более взрослые и более «профессиональные» артели я не собирался. С тех пор я ни с кем больше не сближался и новых друзей не заводил. Во мне укрепилась мысль стать чемпионом в профессиональном боксе, и я, как бык на красную тряпку, попер к ней со всей одержимостью. Это странно, но именно садисты Зомби разбудили во мне зверя. Не прошло и пяти лет, как я дошел до цели, оставив за спиной гору поверженных соперников. Никому я не проигрывал с тех пор, да и по сей день еще не знаю, что такое нокаут. Инстинкт зверя. Ярость хищника. Готовность умереть на ринге.

Те парни на пустыре были настоящими хищниками, в этом нет никаких сомнений. Зомби и его головорезы или членорезы (в зависимости от необходимости) – эти ребята любили доминировать. Любили кровь. Такой оголенной жестокости и безразличия к чужому страданию я никогда прежде не встречал. И не встретил. Тут было что-то от инициации, с человеческими жертвоприношениями, вкусом крови и близостью смерти. Сакральный страх, переплавляющий подростка в воина. Там, на пустыре, я стал воином, там я стал мужчиной. Наверное, с того дня я стал любить неотвратимость смерти, стал ценить ее, искать, наслаждаться ее дыханием, таким пьянящим и возбуждающим. Смерть как объект вожделения стала моим идолом. Смерть как образ подлинной любви.

Для полноты картины стоит, наверное, вспомнить, что случилось с тем пятым из нашей команды, которого в то мрачное утро не оказалось на пустыре. Это был тот самый тип, который привел малолетку к нам в «штаб» и по вине которого началась вся эта канитель с отрезанием гениталий и вбиванием в анусы лопат. Но ему и перепало больше остальных. Так что все справедливо.

Мы встретились с ним несколько месяцев спустя, на Рождество, холодной ночью. Вернее, не с ним, а с тем, что от него осталось. Наш «штаб» в подвале после смерти ребят оказался полностью в моем распоряжении. Никто больше не знал о его существовании, и я изредка спускался в подвал и часами сидел в «штабе» один, о чем-то подолгу раздумывая, но о чем, я и сам не мог бы сказать. Просто это была моя берлога, моя нора, в которой мне необходимо было время от времени бывать. Тут я прятался от всего мира, и в первую очередь от себя самого. Ведь должна же быть у хищника нора! Деньги нашего «общака» теперь принадлежали мне одному. Но тратить их мне было не на что. Я никогда не умел обращаться с деньгами. Всегда был к ним равнодушен. Есть они или их нет – для меня это просто не имело значения. Даже теперь, будучи чемпионом мира в сверхтяжелом весе и имея на счете сумму со множеством нулей, к счету в банке я почти не притрагиваюсь и деньги ни на что не трачу. А вот «пятому» деньги понадобились. Однажды ночью я спустился в подвал и услышал, как кто-то копошится внутри «штаба». Первое, о чем я тогда подумал, что это какой-нибудь бомж забрел в мое убежище и теперь в нем хозяйничает. Я приготовился прогнать непрошеного гостя и взял на всякий случай в руки ржавую трубу, лежавшую в сточной луже.

Тихо подкравшись к незнакомцу, я уже замахнулся, чтобы пробить ему хребет, но в эту секунду незнакомец повернулся, и я от омерзения чуть было не выронил из рук трубу. На меня смотрел человек, лицо которого было обезображено кислотой: кожа была в рытвинах и волдырях, висела клочьями, мяса местами не хватало и кое-где была оголена кость. Невозможно было поверить, что это живой человек, а не какой-нибудь голливудский уродец, на лице которого лежит пуд грима. Одного глаза попросту не было, и на меня смотрела черная, затянутая рубцами дыра. Второй глаз был выпучен и непонятно на чем держался: на той стороне лица не было не только век, но и самой щеки, и через рваную дыру на меня скалились желтые зубы. Меня обдало зловонным дыханием.

– Не бей, не бей, это я! – прохрипел незнакомец, и я, хотя и не понял, кто передо мной стоит, опустил занесенную над его головой железку. Голос у человека был такой тихий и обреченный, что бить мне его расхотелось. И только после того, как он назвал себя по имени, я понял, что передо мною стоит тот самый «пятый» из нашей шайки, по вине которого на нас свалились все беды.

По какой-то случайности ему удалось тогда скрыться от бандитов, возглавляемых Зомби. Но он был на пустыре и видел, как садисты завалили трех наших братков, а потом и меня вырубили на утренней пробежке. В тот же день «пятый» залег на дно и прятался у какой-то потаскушки. Но всему приходит конец – явился Зомби и по его душу. Его каким-то образом вычислили, и как-то ночью в дом, где он укрывался, вломились суровые парни. Девчонку пустили по кругу, после чего битой пробили ей голову. «Пятого» тоже оприходовали, как и тех трех на пустыре. Потом, когда вдоволь с парнем наигрались, вызвали сестричку Зомби, и она, как только вошла в ванную, где лежал изнасилованный и избитый ее насильник, плеснула ему в лицо из стеклянной банки серной кислотой. После этого бедолагу заперли в ванной и оставили подыхать. Никто не думал, что он выживет.