Ильгар Сафат: Идущий в ад ищет попутчика. Суфийская притча

© Ильгар Сафат, 2017

ISBN 978-5-4485-3586-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

В ночном небе мелким бисером рассыпаются звезды. Проплывает изогнутый месяц. Черное пространство прорезает падающая с небес звезда.

Обсерватория погружена в тишину. Перед телескопом стоит Хаджи: смотрит в трубу телескопа на падающую звезду.

Хаджи отстраняет телескоп, отходит от окна. На нем – красивый восточный халат и зеленая чалма.

В комнате – у коптящей лучины – сидит Паломник: перед ним, на деревянной подставке, лежит Коран. Паломник, чуть шевеля губами, читает священные аяты.

Хаджи подходит к небесному глобусу, стоящему на инкрустированном столике. Проводит по нему ладонью.

– Наш мир подобен острову, затерянному в океане Вселенной. Мы видим, как с небес падают звезды, но это всего лишь ракушки вымывает на морской берег.

Услыхав голос Хаджи, Паломник прерывает чтение, поворачивается лицом к своему дяде. Слушает наставника.

– Твоя мать, моя сестра, покидая этот мир, завещала мне воспитать тебя и обучить чтению Корана, но самым большим ее желанием было видеть в тебе благочестивого мусульманина. Того же хотел и твой отец. Оба они (да будет милосерден к ним Аллах) умерли в один год, вверив тебя моему попечительству. Ты знаешь, сынок, вера наша стоит на пяти основах: это почитание Единого Бога, почитание пророка Мухаммеда (да будет доволен им Аллах), соблюдение поста в священный месяц Рамадан, раздача милостыни беднякам, и обязательное для каждого мусульманина паломничество в Мекку. Пришло время, и ты должен совершить свой Хадж…

– Дядя, клянусь, что не опозорю ни тебя, ни памяти покойных родителей (да будет милостив к ним Всевышний!)…

– Аллах Велик. Утром мы посетим кладбище, и ты сможешь проститься с их могилами. Кто знает, может быть, когда (по воле Аллаха) ты вернешься, там же, рядом с твоими родителями, буду лежать и я…

– Не говорите так, дядя, я буду молить Всевышнего, чтобы Он продлил ваши годы!

– А теперь – иди спать, сынок. В пути тебя ждут тяготы и лишения, тебе понадобится много сил… Иди, сынок. Иди.

Хаджи с улыбкой смотрит на племянника. Тот почтительно кланяется дяде: проводит руками по лицу. Закрывает Коран. Поднимается на ноги.

– Аллаху Акбар.

Паломник склоняется: целует руку Хаджи. Выходит из комнаты.

Хаджи подходит к небесному глобусу. Берет в руки астролябию, но сразу кладет ее на место. Опять заглядывает в телескоп. Но смотреть на звезды Хаджи не может: глаза его наполняются слезами.

Из-за горизонта выползает огненный шар солнца. Заливает землю ярким светом.

Над горами быстро бегут облака. Тени камней сдвигаются со своих мест. Небо, солнце, звезды, луна, первобытные пейзажи, – все вращается в убыстренном виде, пусть это и не заметно людям.

Темный метеорит врезается в землю: падает посреди безлюдной пустыни, взметая в воздух клубы пыли. Наконец, пыль медленно оседает, и из-под камня высовывается рука Иблиса. Рука разгребает вокруг себя песок, и вскоре Иблис сам выползает на поверхность. Лицо Иблиса обезображено гримасой страдания.

Иблис корчится в тени огромной скалы, надсадно ревет. Его голубые глаза – полны слез.

– За то, что Ты скинул меня с небес, я буду сбивать Твоих рабов…

Иблис выползает из-за горячего камня. Клятвенно вскидывает руку к небу. Лик его перевернут.

– Буду нападать на них спереди и сзади, и справа и слева, пока всех не уведу с Твоего пути; кроме тех, над которыми не будет у меня власти…

Рука Иблиса перекрывает солнце, но свет лучами пробивается сквозь пальцы.

Внезапно Иблис взвывает от боли. Хватается за руку, поднятую к небу. Начинает на нее дуть, так, словно кисть обожгло огнем. Ревя от боли, он зарывает руку в песок.

Иблис переводит дыхание. Затем – выкапывает руку, и мы видим, что она – черная.

Паломник и Хаджи приближаются к старому кладбищу. Заслышав рев Иблиса, Хаджи останавливается. Чутко прислушивается к вою ветра. С веток срывается испуганная стая птиц.

Паломник вбегает на холм: внимательно оглядывает округу.

– Дядя, кажется, в наши края забрел лев-людоед…

Хаджи прикладывает правую руку к уху. Напрягает слух.

– Нет, сынок, так не ревет ни зверь, ни человек, – а только «душа, лишенная благодати Всевышнего…»