Елена Ершова - Град огненный

– Пойми, – говорил Торий, – тебя так выдрессировали.

Понимаю. Конечно, она не была ни богом, ни матерью. Наша тоска по ней – тоска по прошлому. Но со смертью Королевы умерла часть меня. Она была тем, что соединяет рой, и люди быстро догадались, как обезоружить монстра: они препарировали нам мозг. Нервные окончания по-прежнему посылают импульсы, но они уходят в пустоту. И эта пустота коварна. Она может ждать очень долго, так долго, пока не потеряешь бдительность. Пока не кончатся таблетки – белые, голубые и красные. Пока тоска не станет такой мучительной, а тьма такой беспросветной, что устаешь бороться и сдаешься. И поворачиваешься к пустоте лицом, заглядывая в провалы ее глаз. Тогда она заглядывает в твои…

– Нет, – категорично говорит Расс. – Это слишком простой выход.

Он разливает по стаканам бесцветную, остро пахнущую жидкость. Из закуски только горсть конфет.

– Помянем Пола!

И опрокидывает содержимое стакана в глотку. Пью следом, морщусь. Местная водка довольно крепкая, но совсем не то, что мы распивали в Ульях – настойка на еловой хвое, высушенной траве илас и сильно разбавленном яде Королевы.

– Я звонил в морг, – приглушенно говорит Расс. – Ты знал, что его уже похоронили?

Жар, возникший в горле, опускается вниз и достает до сердца. И оно вспыхивает и начинает биться тревожнее и быстрее обычного.

«У вас внутри огонь», – вспоминаются слова доктора с непроизносимым именем.

Я прижимаю кулак к груди. Качаю головой, без слов отвечая на вопрос Расса. Не знал. Откуда?

– Да, – продолжает комендант. – Родных у Пола нет. Имущества тоже. Думаешь, он покончил бы с собой, зная, что его зароют, как дворнягу?

– Мертвым все равно.

Я отворачиваюсь и смотрю в угол комнаты. У изголовья кровати ворочается и вздыхает тьма. Чем она гуще, тем легче в ней спрятаться чудовищам. Слышится легкий шорох – это мыши скребутся в поисках крошек. Но брать у Расса нечего: он живет в обустроенном подвале, в котором раньше хранили дворницкие принадлежности и ненужный хлам. А теперь половину помещения занимает железная кровать, другую половину – стол. И всю комнатушку можно пересечь в два шага.

– Надо осмотреть квартиру Пола, – говорю я.

Некоторое время Расс думает, жует конфету, потом произносит:

– Я знаком с вахтером из его дома. Дед не злой. К нашим хорошо относится. А за бутылку другом станет. Проверено.

Расс ухмыляется, и я ухмыляюсь следом. В этом мире деньги не только шуршат, но и булькают. Сколько спирта можно унести из лаборатории Тория? Бутылки хватит.

Спрашиваю:

– Когда его можно застать?

– А всегда! Он на вахте и живет, пока домоуправша разрешает. Его дети из квартиры выгнали.

– Почему выгнали? Им жить негде?

Расс фыркает и смотрит так, словно я сморозил величайшую чушь.

– Как же! Деньги им нужны. Квартиру можно задорого продать. И хорошо, что выселили, а не убили.

Мир людей не менее жесток, чем мир васпов. Возможно, Пола тоже убили из корысти? Расс тем временем разливает водку по стаканам.

– За здоровье! – комментирует он и осушает махом.

Я следую его примеру. Когда пьешь – не слишком думаешь о еде. Напряжение последних дней спадает, и пустота исчезает ненадолго.

– Знаешь, что сказал Пол, когда мы виделись последний раз? – спрашивает Расс и отвечает сам: – Переход – лучшее, что с ним случилось за всю жизнь. Да, не все идет гладко. Но у нас появилась возможность выбора. Возможность самим распоряжаться судьбой.

– Возможность жить в подвале и работать дворником.

Дразнить медведя в его же берлоге не лучшая затея, но Расс не понимает сарказма. Он хлопает ладонью по столу и говорит:

– Пусть! Я верю, скоро все изменится к лучшему. Надо только подождать. Перемены уже происходят. Слышал про «Открытые двери»?

Еще бы. Этот благотворительный фонд сразу взял на себя заботу о беженцах с Севера. Иронично, но васпы тоже попали под эту категорию. Еще более иронично, что основатель фонда – женщина.

– Миллер, – вспоминаю режущую слух явно не Южноудельскую фамилию.

– Хлоя, – благоговейно поправляет Расс и подпирает кулаком небритую щеку: – Помнишь рядового Свена? Долговязого пацана из четвертого Улья? Он как раз служил под командованием Пола.

– Я должен знать всех рядовых в лицо?

– А Хлоя знает! – ухмыляется Расс.

Это явная шпилька в мой адрес, маленькая месть за предыдущий сарказм. И пока я перевариваю услышанное, комендант продолжает, как ни в чем не бывало: