Елена Ворон - Повелитель огненных псов

Что успеешь, если завтра предстоит умереть? Если глянул в Запретное зеркало и увидел в нем свой приговор?

К кому кинуться? К брату – старшему магу семьи – который ничем не поможет? К другу, которого оскорбил? К возлюбленной, от которой отказался?

Что делать? Сегодня, сейчас – если за двадцать лет своей жизни успел похоронить мать и отца, по приказу брата убил трех человек, насмерть поссорился с лучшим другом и разбил сердце девушке, которую любил больше жизни? Что делать теперь?

А вдруг… Вдруг все же память подвела? И отразившееся в магическом стекле лицо – еще не совсем то, что можно увидеть за оградой семейного кладбища, где ожидает пока еще бесхозное надгробие?

Виконт Рафаэль Альтенорао, младший маг семьи, брел через парк. Ноги не желали идти, заплетались; плечо оттягивал мешок с Запретным зеркалом. Рафаэль унес зеркало из малой, так называемой «магической», библиотеки, не спросив брата. Леон бы не позволил. И не пустил бы смотреть надгробие. Хотя попробуй-ка не пустить Рафаэля куда-нибудь. Только напрасно бы разругались.

Небо хмурилось, грозило холодным дождем; под ногами шуршали сухие листья, издалека нанесенные ветром. Осень. Всюду осень, кроме как в парке графа Альтенорао. Здесь круглый год деревья покрыты белыми цветами. Когда зимой на ветки ложится недолгий снег, цветы чернеют и осыпаются, но вскоре распускаются новые. Один из предков Рафаэля имел талант садовника, и с тех пор графский парк не устает цвести.

Надо же, сколько сора на аллее. Старый Тристан и не думает здесь подметать. Хоть озолоти его – он не пойдет в эту часть парка. Впрочем, старика можно понять: куда ни глянь, взгляд наткнется на магическое изобретение либо напоминание . Наследие рода Альтенорао собрано именно здесь.

Впереди был ручей с горбатым мостиком, на котором горели два фонаря – ажурной ковки, золоченые, с резьбой по хрусталю. В ручье крутилось колесо, как от игрушечной мельницы, и его соединял с первым фонарем длинный черный хвост. В детстве Рафаэль слышал от отца малопонятный рассказ об электричестве и строгое предупреждение, что этот хвост нельзя трогать. Ко второму фонарю хвоста не тянулось, и резной хрустальный шар светил сам по себе.

Рафаэль пересек мостик, привычно задержал дыхание и миновал обгорелый скелет, цепями прикрученный к дереву. Ржавые цепи давным-давно вросли в ствол, но от обугленных костей несло удушливой вонью, как будто человека сожгли только вчера. Древнее напоминание . О чем? Этого не знал даже покойный отец.

Вдалеке, едва различимый за деревьями, лежал остов «летательного аппарата тяжелее воздуха». Рядом с ним вечно бился огромный шелковый лоскут, привязанный к «аппарату» веревками-стропами. Напоминание жило собственной жизнью, не зависящей от ветра, – то надувалось тугим пузырем, то бессильно опадало на землю. О чем напоминал лоскут далекому предку? Отец считал: о несбывшейся мечте; старший брат говорил: об ошибке изобретателя.

Вбок уходила чуть заметная колея, присыпанная палой листвой. Рафаэль посвистел. В глубине парка мелькнули два желтых огня, и из-за деревьев выкатился маленький экипаж – аутомобиле. На четырех колесах, с крышей и дверцами, как игрушечная карета, но бегающий без лошадей. Творение деда. Его удивительная магия, замкнутая сама на себя, не затрагивающая людей. Единственная, с которой Рафаэлю позволялось иметь дело. Старый граф Альтенорао создал аутомобиле для младшего внука, когда ему исполнилось три года. Леону экипаж не подчинялся, а Рафаэля слушался охотно. Он раскатывал по аллеям парка, светил огнями, возил своего маленького хозяина, куда тот пожелает. Однако Рафаэль вырос и перестал помещаться внутри. Было очень обидно.

Аутомобиле остановился рядом, мигнул огнями, будто в приветствии. Рафаэль с грустью погладил лакированную крышу:

– Здравствуй, малыш. Давненько мы не видались… Боюсь, тебе больше не придется бегать по аллеям.

Аутомобиле пригасил огни, словно потупился. Старый верный друг. Рафаэль снова погладил его и шепнул:

– Иди домой.

Экипаж задним ходом укатил обратно. Он обитал под навесом, который Рафаэль много лет назад построил сам. Слуг было не заставить: они боялись магических изобретений, а пуще того – напоминаний, и поделать с этим ничего было нельзя.

– Прощай, маленький, – прошептал Рафаэль в пустоту между деревьями.

Сглотнул комок в горле, оглянулся. Белая лисица, следовавшая за ним по пятам, стояла, задержав в воздухе переднюю лапу. На ней были ошейник и чепчик, сплетенные из золотых нитей. Вид у лисы в чепчике уморительный, но Рафаэлю было не до смеха. Посмотришь на зверя подольше – и вместо лисы увидятся золотые волосы Иллианы и белая кожа у нее на груди, когда она, задыхаясь в изнеможении, – загнанная дичь! – натолкнулась в лесу на огромный валун, распласталась по камню, а потом в отчаянии рванула на себе платье и вслепую кинулась назад, навстречу преследователю, с криком: «Убей! Кто бы ты ни был: убей, прошу!» Хвала Белому Пламени, Иллиана не знает, кто за ней гнался…