Джеймс Уилсон - Игра с тенью

— Ее сын там служит, и я приехал рассказать ей, как у него дела.

Я помедлил, но они молчали, хотя и смотрели на меня так напряженно, что я не мог не отметить это вслух, чтобы не вызвать подозрений.

— Так вы знаете Петуорт? — сказал я, глядя на своих собеседников. — В Сассексе?

— Только по слухам, — ответил Фэррант с сухой усмешкой.

— Вы бы его только видели! Настоящие катакомбы. Большая часть дома пустует, и слуги с утра до вечера бегают взад-вперед.

Подошла служанка, худая темноволосая девушка лет восемнадцати, чтобы принять мой заказ. Я подумал, не заказать ли им чего-нибудь, но решил, что это слишком назойливо.

— Капни туда кой-чего, Кейт, пусть он согреется! — крикнул старик в красном галстуке, когда она пошла прочь. — А то он возьмет да и помрет от холода!

Она повернулась и крикнула что-то через плечо, но ее слова заглушила волна хохота, пробежавшая по комнате до самого старика.

— Честно говоря, — сказал я, — я и сам надеялся найти там себе место; Пол славный мальчик, и я думал, они могли бы захотеть взять еще коня из той же конюшни. Но…

Фэррант поднял руку и наклонился ко мне:

— В каком качестве, мистер…

— Дженкинсон, — сказал я. — Старшего слуги, знаете ли. Я был помощником дворецкого на прежнем месте, — тут я сделал паузу для пущего эффекта и понизил голос, — но хозяин умер прежде, чем написать мне рекомендацию.

Я рассмеялся — или, скорее, Дженкинсон рассмеялся, потому что я едва узнал лукавый и циничный смешок, который сорвался с моих собственных губ. Старик в красном галстуке тоже рассмеялся, но нас быстро заставил устыдиться и замолчать Фэррант, который не пожелал подстраиваться (а ведь братство поверхностного бессердечия — самый большой клуб в мире, и отказ от членства в нем требует мужества) и продолжал все также серьезно смотреть на меня.

— Но оказалось, что полковнику Уиндэму — он там теперь хозяин — нужны только те, кто пришел из их старого дома. — Я подмигнул Красному Галстуку — Его жена, видите ли, из евангелических христиан и очень заботится о морали слуг.

Девушка принесла мне портер, и я подмигнул и ей тоже.

— Ваше здоровье, господа.

Фэррант торжественно поднял бокал, но пить не стал.

— В старину я бы там к месту пришелся, — сказал я, — если верить рассказам Пола. Полон дом народу, художники, поэты и кто там еще… Женщин тоже хватало, а в каждом углу либо член Королевской академии, либо ублюдок его лордства.

Я покачал головой, выражая — или пытаясь выразить — сожаление, что пропустил такие интересные дела.

— Это вы про третьего графа? — спросил Фэррант.

— Да, — сказал я с достаточным, надеюсь, удивлением. — А что? Вы с ним были знакомы?

— Я слышал о нем, — сказал Фэррант. — Тогда его все знали, по крайней мере в моем ремесле.

— Правда?

Я уже собирался было продолжить: «А вы что, художник?» — но передумал. Мои догадки должны быть не точными, и я не должен слишком стремиться ему понравиться. Я глянул на Красного Галстука и с шутливой улыбочкой, почти дерзким тоном спросил:

— И что это за ремесло такое, мистер?…

Краем глаза я заметил, что губы Красного Галстука дернулись в ухмылке. Фэррант смотрел на меня все так же бесстрастно, но я заметил, что вены на его бледных щеках начали наливаться кровью.

— Фэррант, — сказал он. — Я гравер.

— А, — ответил я безразлично, глотнул пива и опять ухмыльнулся Красному Галстуку: — Да, такая кружка укрепляет, мистер…

— Харгривс, — сказал Красный Галстук, смеясь.

— Укрепляет лучше грелки.

Я почти не обратил внимания на критический голос у себя в голове, отметивший: «Глупо сказано — грелки не укрепляют». Я был слишком занят тем, что придумывал, как вернуть разговор снова к Петуорту, а потом к художникам и к…

— А о Тернере они что-нибудь говорили? — спроси Фэррант внезапно.

Я не мог поверить в свою удачу.

— О Тернере? — спросил я.

— Да, о пейзажисте, — ответил Фэррант, глядя не на меня, а на Харгривса, и выражение его лице будто заявляло: «Смотри, я знаю, о чем говорю».

— Вообще-то да, — сказал я, смеясь, — хотя я не знаю, насколько этому можно верить.

Фэррант наклонился поближе:

— А что именно?

— О, — отозвался я, — он был странный и скрытный человечек, запирался в библиотеке и не пускал к себе никого, кроме графа.

Фэррант кивнул.

— И все?

— Ну, он… дружил с горничной — вы понимаете, о чем я, мистер Харгривс? — и подарил ей картинку на память. Это уж точно, потому что дочка ее показала мне картинку — девчонке нравится Пол, и наверняка она хотела произвести впечатление на его дядю.