Ксения Гожа - Трое в больнице, не считая убийцы

Вова нехотя обернулся и, увидев елочную игрушку, лежавшую на бинтах в руке Виктора, поднял на него взгляд.

– Мило с твоей стороны, хоть и не заменит того снегиря.

– Это символ Нового года.

Вова хмыкнул и, почесав нос, взял невинную собаку в руки, ненавидимую им почему-то с такой яростью, и, сжав золотую ниточку, повесил ее посередине маленькой елки, чтобы она как будто нарочно раздражала его взгляд. Нравилось ему страдать. Интересное было занятие.

– Спасибо. Макароны будешь?

– Нет. Зайду к соседям. – Виктору неприятен был вид этой квартиры, этого парня, сидящего перед ним на грязном паркете с ободранным лаком, эта глупая собака с золотыми блестками на боку. И зачем он вообще приехал?

Сидя у окна и бесцельно направив взгляд на собственное отражение с нахмуренными темными бровями на бледном строгом лице, Виктор вздрогнул, выведенный из мрачных размышлений срывающимся визгом старого дверного звонка.

– Господи боже мой, замени наконец эту чертову штуковину! – крикнул он младшему брату, в гостиной расставлявшему на столе, который они вдвоем приволокли туда из кухни, поцарапав паркет, скудные заветренные салаты, заправленные майонезом, которые они купили в магазинчике напротив сегодня утром. Вова сделал вид, что не расслышал его слов, и зачем-то в сотый раз поправил дешевые салфетки, вываливавшиеся из упаковки.

Снегирёв открыл дверь и с напускной улыбкой пропустил в квартиру соседей: улыбающуюся золотыми зубами, на которых остался небольшой след малиновой помады, Людмилу Владимировну и ее мужа, имя которого он никак не мог вспомнить, настолько это человек был тихий, незначительный и как будто даже несуществующий, с глубокими горизонтальными морщинами на лбу, осматривающий его сейчас мутными светло-голубыми глазами.

– С праздником вас, Витенька! – добродушно воскликнула женщина и, обернувшись на мужа, сверкнула глазами. – Юра!

– С праздником. – Он вытянул руки и передал Виктору торт, присыпанный разноцветными шариками конфетти. – Это Людочка испекла.

Странные, в какой-то мере, отношения связывали этих людей. Властная, горделивая жена и такой податливый, трусливый муж. Людмила Владимировна была из тех женщин, которые вроде бы совершенно ничем не примечательны, посредственны и абсолютно нормальны, наверное, в плохом смысле этого слова, но все-таки ей удавалось словно наручниками приковать к себе любого мужчину, и главной жертвой стал ее безымянный муж. Она держала все в образцовом порядке, в особенности их маленькую квартирку – такие жены больше любят свой дом, чем своего мужа. Она была по-своему умна и по-своему примечательна, и счастлива была эта женщина не тем, что выбрала себе самого лучшего мужа, а тем, наоборот, что смогла сама вылепить и сделать из него то, что именно ей хотелось. А тихий Юра был, по сути своей, идеальным мужем – для него Людочка, как он всегда ее называл, была бесподобной, исключительной женщиной, которую он не столько любил, сколько, вероятно, боялся и уважал. И удивляешься, как порою сходятся люди совершенно противоположные, а живут в разы счастливее, чем люди, больше друг на друга похожие. Их, видимо, просто не раздражает в супруге то, что есть в них самих.

– Я рада, что ты позвал вчера нас к вам на Новый год, Витя. Я знаю, что вам без родителей не праздник, но в компании стариков тоже не так уж и плохо, – она обняла Виктора, который чуть не уронил торт, и прошла в гостиную.

На календаре тридцать первое число, на часах десять вечера, а настроения нет. Виктор уже который раз убедился, что зря приехал сюда. Ему здесь плохо, семья уже не та, что была при родителях. Конечно, ведь братья выросли, у каждого своя жизнь, и виделись они последний раз даже не год назад.

– Осталось два часа, Витя, ну помоги! – крикнул ему Вова из гостиной.

Виктор нехотя прошел в комнату к гостям и поставил торт в центр стола, среди салатов и нарезанной колбасы с сыром. В первый раз за несколько дней в доме он почувствовал запах нормальной еды. Впервые он увидел, что нет сосисок.

Вместе с ними пропало и настроение.

– Выключи газ, там картошка!

Вова не стал ждать и сам побежал на кухню, как будто, если он не выключит его сейчас, картошка пропадет, и Новый год будет испорчен.

«Куда еще хуже», – подумал Виктор и сел за стол.

– Что ты делаешь?! – вскрикнул суетящийся и этим раздражающий брата Вова и бросил ржавую кастрюлю на стол, хватая Виктора за руку.